Читать книгу "Ола - Андрей Валентинов"

– Здоров я, рыцарь, – вздохнул. – С чего мне хворать-то?

…А в животе вроде как шумит что-то. То ли булькает, то ли шипит даже.

Покачал головой доблестный идальго – не просто, с сомнением немалым. Видать, и вправду укатало меня за эти деньки. Да и сам он переменился. Это я вначале, от радости, не заметил, почитай, ничего, а теперь, как вгляделся…

Борода, конечно, прежняя – все та же мочалка, хоть и расчесанная. А вот все другое… Вместо салада дурацкого – шляпа круглая с полями узкими, штаны широкие (у идальго! широкие!), на костлявых плечах – рубаха белая с открытым воротом. А ко всему еще – левантийский кинжал-страдиот у пряжки. Знакомый наряд!

– Помилуйте, рыцарь! Уж не моряком ли вы стать решили?

Улыбнулся Дон Саладо, палец худой к потолку черепичному воздел:

– Именно так, Начо. А посему продал я, как и советовал ты, доспех свой, именуемый бригантиной, и обзавелся платьем этим, куда более подходящим. Был же я в славном городе Палосе…

Только сглотнул я, такое услыхав. Что это с рыцарем моим? Или василиск некий в Палосе объявился?

– Как же, Начо? – в свой черед поразился славный идальго. – Разве не хотели мы с тобой нанять корабль добрый да отправиться за море-океан…

Господь-Вседержитель, Дева Пречистая, Михаил Архангел!

– Скажешь ты мне, конечно, Начо, что немало еще чудищ и мерзких злодеев на земле нашей Кастилии. Однако же замечу тебе по секрету: измельчали монстры сии. Ни в Севилье, ни в округе, признаться, не удалось увидеть мне не токмо единорога или, к примеру, грифона, но даже колдуна или же великана. Правда, в Сааре, как ведомо тебе, обитают великаны добрые, кои и показали мне дорогу в Палос…

Не стал я спорить с рыцарем моим, хоть и ошибся он насчет Севильи. Я вот три денька в гостях у Дракона проскучал…

– Немало я видел в Палосе кораблей разных, Начо. И кастильских, и португальских, и даже алжирских. Беседовал я со шкиперами славными и кормчими мудрыми, и карты их смотрел, и рассказы слушал…

Усмехнулся я, в который уже раз идальго своим любуясь. Хорош дядька, заглядеться можно. Заглядеться, заслушаться. И что он, интересно, в Палосе знакомцам своим новым наплел? Неужто про Терра Граале?

– Скажу я тебе, Начо, – продолжал между тем рыцарь, палец свой костистый опустить позабыв, – что прав был ученый знакомец наш, сеньор Рохас. Хоть и верят шкиперы и кормчие многие в землю, за морем-океаном лежащую, но плыть туда опасаются по причинам, тебе самому известным. Но все же встретил я одного кормчего храброго по имени сеньор ван дер Грааф, нидерландца, из славного города Антверпена родом. И поведал я ему о мечте своей, он же показал мне карту старинную…

Моргнул я даже, ушам своим не веря. Ну, рыцарь!

– И договорились мы с ним, и по рукам ударили, и осмотрел я каравеллу его, «Стяг Иисусов» именуемую. Каравелла же эта, скажу тебе, Начо, хоть и невелика размерами и без палубы даже, однако построена крепко и припаса вмещает немало…

Раньше бы поспорил я с ним. А как не поспорить? На беспалубной каравелле – да через море-океан! Не иначе того сеньора ван дер Граафа, из Антверпена который, тоже из бомбарды звездануло!

Поспорил бы. Но не сейчас. Поглядел я вновь на Дона Саладо, на горе это сухорукое ходячее с тараканами в башке, подумал немного.

– А вы знаете, рыцарь, вы, поди, самый честный человек будете, из тех, кто не помер еще. Да и добрый самый.

– Начо?!

Ну, надо же! Смутился дядька.

– Помилуй, Начо! Хоть и стремился я всю жизнь к следованию заповедям рыцарским, но смею ли я даже думать…

Не стал я слушать, к столу подошел. Не слова его меня заботили – пусть себе болтает, идальго мой образа нелепого. Перо заботило – гусиное, да еще чернила, да бумаги огрызок. Не все же бакалавр-пиит сжевать успел!

Сжевал – но не до конца. Отыскалось перо. И все прочее нашлось.

Присел я к столу, расправил бумажку, вспомнил, какая литера за какую цепляется…

Долго писал! Потому как не эпистола это любовная, что с дуэньями подкупленными сеньоритам всяким пересылается (сам носил, пока еще Малышом Начо прозывался). Любовные просто писать: глазки там, ручки, ушки-носики даже…

– Возьмите, сеньор Кихада. И спрячьте пока получше. Думал – спорить станет, как и обычно. Да только не стал – послушался. То ли потому, что не по кличке глупой я его назвал, то ли в голосе моем чего-то такое различил… Как тогда, в «Императоре Трапезундском».

– Недалеко от собора, сеньор Кихада, там где Хиральда-Великанша, улица Змеиная есть, Калье-де-лос-Сьерпес которая. Знаете?

Подумал мой рыцарь. Кивнул.

– На этой улице дом большой, трехэтажный – банкира Хуаното Берарди, итальянца. Запомните или записать вам?

Пожевал губами Дон Саладо, снова кивнул.

– Вот и хорошо, – вздохнул я. – Записку – ему лично. Сеньор Берарди вам должен кое-что. А на эти деньги снарядите каравеллу – или две, ежели захотите. Только за море-океан не плывите, нечего там делать. В Португалию поезжайте, дом купите, садик с мандаринами, ну, и книжек побольше – про Ланчелоте всяких. Вы ведь с реки Тахо, правда? Так там тоже Тахо, только зовется чуть по-другому – Тажо. Почти рядом с домом своим бывшим жить станете. А ежели скучно будет, голубятню заведете – или зубочистки строгать приспособитесь . Только поспешите, лучше всего завтра поутру идти, не позже. Запомнили?

Подождал я, пока рыцарь мой вновь бородой-мочалкой своей мотнет, – и дух перевел. Легко-легко мне стало – почти так же, как в селде темной, когда я последний узел развязал.

…Не Супреме же денежки мои кровные отдавать! Они бы и рады проглотить, да не дурак же я, чтобы на свое имя счет у Берарди открывать. Несколько циферок, несколько буковок – поди поймай!

– Запомнил я, Начо, – подумав изрядно, молвил идальго. – И не перепутаю, и деньги получу сполна. Однако же хоть и почитают меня безумцем, хоть и смеются надо мной порою, но все же хватит разума моего, чтобы понять нечто. Хоть бы то, что не должен мне сеньор Берарди даже полмараведи…

Встал Дон Саладо, плечи костлявые расправил:

– Или думаешь ты, Начо, что оставлю тебя тут одного? Или не побеждали мы с тобою полчища злодейские и козни колдовские? Или я, рыцарь, брошу своего эскудеро, собрата моего по доблести и чести?

Фу-ты! Даже стыдно мне стало на миг малый. Вначале стыдно, а после злоба взяла. Не на него, ушибленного, на себя.

– Не эскудеро я, ваша милость! Пикаро я! Вор морской, да шпион, да убийца. Колесо по мне плачет, и верно, что плачет. А вы уж извините, сеньор, что связался я с вами на вашу голову, ровно бес какой с младенцем. А деньги, как до Португалии доберетесь, можете нищим, что на паперти тоскуют, раздать. Только за душу мою поминовение не заказывайте – не поможет. Ни хрена мне уже не поможет – ясно?! Ясно, умник благородный?