Читать книгу "Кросс на 700 километров - Инна Тронина"

— Приезжайте сейчас. Адрес знаете?

Зеньковичу показалось, что ему на грудь положили тяжеленный камень. Надо управиться до тех пор, пока не приехал сын. Две ипостаси Зеньковича не должны пересекаться в одном времени. Сейчас два часа дня. Время есть, чтобы перетереть вопросы…

— Знаю. Буду через сорок минут. Думаю, что мы с пользой проведём время. До встречи. — И Озирский отключил связь.

Зенькович тупо смотрел на мобильник и пытался убедить себя в том, что ничего не понимает. Но Академик всё отлично понял. И в яркий, солнечный, не по-осеннему тёплый день он окоченел. Ледяные руки его дрожали, аа окостеневшие пальцы с трудом удерживали мобильник.

Озирский ненавязчиво дал понять многое. Во-первых, Маргарита Кагирова ему знакома, причём очень хорошо. То ли сразу работала на него, то ли, что наиболее вероятно, сдала Зеньковича недавно. Она исполнила свою угрозу отомстить за унижение, за убитого против её воли ребёнка. И если его отцом действительно был Евгений, значит, уже двоих своих детей он погубил. Пролил родную кровь дважды…

А для чего? Теперь можно задать себе этот вопрос. ДЛЯ ЧЕГО? Чтобы жить спокойно, чтобы не создавать новые проблемы. И впервые Зенькович впервые подумал о том, что чувствовала Маргарита, когда у неё внезапно начались схватки. Она была на четвёртом месяце. Кричала Евгению, что хотела этого мальчика… О-о, блин, какой же он был дурак!.. Ещё думал — перебесится. Успокоится, простит. А он сам простил бы такое?!

Маргарита лелеяла мечту о мести целый год. И, наконец, нашла возможность её осуществить. Она знает достаточно для того, чтобы испортить бывшему любовнику настроение. Теперь в курсе этого всего сыщик Озирский. Наивно думать о том, что, замочив его по дороге в Белоостров, можно себя спасти. С детишками не выгорело, так неужели многократно стреляный волк подставился? Он имеет прочные связи в МВД. Конкретно, в криминальной милиции, в РУБОПе, в Центральном бюро Интерпола и прочих структурах, которые могут заинтересоваться Зеньковичем в любой момент.

От Алисы Яниной имени Академика Озирский узнать не мог. Значит, как говорится, «рак пошёл дальше». Маргарита уж размотает этот клубочек — будьте покойны! Только как она смогла выйти именно на Озирского? Узнать о том, что он имеет лучшие на данный момент шансы утопить Академика, было практически невозможно. Маргарита не имела понятия об истории с Чаркиным, о вожатой и мальчике, о том, что ребятишки искали спасения у Оксаны Бабенко. Все отношения с Ритой к началу августа были прерваны. Надо найти это звено. Причём самостоятельно, пока Озирский не поймал его вот в таком, растерянном и ошарашенном состоянии, как мокрую курицу…

Если сыщик знает всё, в курсе чего была Кагирова, то и этого вполне достаточно. Но он добавил туда же рассказ Яниной. Неизвестно, что девчонка предприняла до того дня, как у неё отшибло память. Могла записать свои показания, спрятать их где-нибудь, послать по почте. Допустим, Озирский их прочитал. Но ведь в этих показаниях речь может идти лишь о Чаркине и его ребятах. А их на сегодняшний день уже нет в живых…

И всё же, раз Озирский хочет поговорить тет-а-тет, у него нет прямых улик против Зеньковича. Иначе генеральный директор агентства не стал бы тратить своё драгоценное время и обратился напрямую к дружкам из РУБОПа. Завалились бы сюда амбалы в камуфляже и в масках, и никакая охрана не помогла. В любом случае, придётся вызывать одного из адвокатов, причём срочно. А что будет дальше, неизвестно. Запятнавший себя Академик вряд ли потребуется коллегам по сообществу. Могут его тихонечко убрать в следственном изоляторе, чтобы не сдал и не напоминал постоянно об их долге. Сотрут, как ластиком, как стирал людей он сам, и будут стопроцентно правы.

Евгений быстро шёл мимо недавно пересаженных карликовых сосен, глубоко дышал и никак не мог успокоиться. Пушистые сосенки обозначали границу его владений. И сейчас, разогретые солнцем, они приятно пахли смолкой. Академик резко повернулся и зашагал мимо яблонь, выстроившихся в шеренгу, как на параде. Приствольный круг каждой был любовно декорирован цветной мульчей. Райский уголок, но и здесь нет покоя…

Сейчас главное — узнать, чего именно хочет Озирский. Постараться сохранить в тайне не только их встречу, но и свои неприятности. Если сегодня удастся договориться, то можно продолжать жить по-прежнему. Нет, не совсем, потому что отныне Академик будет постоянно чувствовать себя под колпаком. И ещё неизвестно, как на его контакт с генеральным директором сыскного агентства посмотрят те уважаемые люди, с которыми волей-неволей приходится считаться. Могут понять неправильно, решить, что Академик за их спинами ведёт какую-то свою игру.

Что же касается Маргариты, то она, конечно, не станет дожидаться расплаты за своё предательство. Если она всё рассказала Озирскому, исправить ничего нельзя. Можно лишь отомстить. И восточная женщина, азербайджанка с персидской кровью, это отлично понимает. Конечно, Озирский поможет ей получить новые документы. Скорее всего, Кагирова уедет из России. В любом случае, искать её Зенькович не станет, потому что действительно виновен. И не только перед Маргаритой…

Он вернулся к коттеджу, изучил место будущей встречи. Решил, что говорить с Озирским будет в деревянной беседке, увитой плющом. В комнаты гость, скорее всего, не пойдёт. Есть и пить ничего не будет. Возможно, Озирский согласился бы побеседовать на открытой веранде, но это не устраивает уже самого хозяина. Чем меньше охранников и прислуги увидит его в обществе сыщика, тем лучше. Так что беседка подойдёт им обоим, а телохранители будут чётко видеть свои объекты, но практически ничего не услышат.

Зенькович бездумно крутил колёсико маленького радиоприёмника, загадав — всё закончится так, как сейчас скажут или споют.

Мой парень снова влип в дурные дела.

Подрался, наглотался какой-то мути…

пел задорный девичий голос.

Академик выключил приёмник и помрачнел ещё больше. Да, он действительно влип. Наглотался какой-то мути и подрался с теми, с кем ни в коем случае нельзя было драться. Но, может быть, ситуацию ещё можно исправить? Судя по всему, и Озирский хочет того же.

— Тоня, убери со стола! — крикнул Зенькович куда-то через плечо.

Он знал, что женщина, на попечении которой находился коттедж, бросится выполнять приказание. Так оно и вышло. Сухонькая, коротко стриженая Тоня, в габардиновых брюках и лёгком свитере-кольчужке, пулей вылетела на улицу.

— Прикажете подавать обед? — с заученной улыбкой спросила она.

— Нет, пока ничего не нужно. Обедать буду со Святославом.

Не дослушав Тониного ответа, Зенькович ушёл в беседку. Проверил, всё ли там в порядке, и остался доволен. Плетёная мебель, букет георгинов в изящной вазе, ящик с сигарами и пачками сигарет. Чтобы скоротать время, Зенькович взял свою любимую трубку, принялся набивать её. Но пальцы, всегда такие гибкие и сильные, не слушались, дрожали.

Академик прикуривал от длинной кедровой спички и сегодня извёл их целых три. А чего он, собственно, боится? Вована с Люлей убивал Чаркин. Упоминали его отчество? Это всё лирика. Все действующие лица памятной ночи на сегодня мертвы. Академик в последний момент решил не переправлять их за границу, а упрятать понадёжнее. Туда, откуда их никто и никогда не достанет. И он оказался прав — каждый из этих ребят мог стать ценным подарком для Озирского. Теперь же такой вариант исключён.