Читать книгу "Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев - Джереми Дронфилд"

Почти сразу же после отъезда Уэллса из Берлина приехал Локарт. Она сообщила ему все новости о предполагаемом возвращении Горького в Россию и призналась, что намеревается покинуть его, пока он в отъезде[636].

Они провели неделю вместе, и эта встреча снова разожгла в Муре пламя. Любовь, которую она пыталась привести к достойному финалу в Хинтербрюле, снова овладевала ею. Она хотела вернуть его себе, помочь ему выбраться из унизительной и неинтеллектуальной литературной дыры, в которой находился. Больше всего она хотела вернуть его себе навсегда. Постигая еще раз художественную истину, она чувствовала, что Европа находится на грани другого большого пожара и у них есть совместные обязательства, уходящие корнями в их прошлое. «Почему бы тебе не уступить мне? – писала она ему. – Почему даже не «пожертвовать» собой? В конце концов, так иногда делают, а я хочу тебя – и так сильно»[637].

Она так и не сможет отказаться от него – только могила смогла исправить горбатого.

Летом 1929 г. исполнилось одно из ее самых заветных желаний. В июне Эрнст Бойс (который ушел со службы SIS в отставку в 1928 г.) прислал в Отдел паспортного контроля письмо, в котором обещал «лично гарантировать, что нет никаких политических причин, по которым баронессе Будберг нельзя было бы посетить Англию»[638]. Наконец после десяти лет предпринимаемых попыток ей выдали визу, чтобы въехать в страну, которая была почти ее духовной родиной.

Глава 19. Не настолько глупа. 1929–1933 гг.

Среда 18 сентября 1929 г., Дувр, Англия

Первое, что увидела Мура в Англии, была внутренняя гавань под меловыми скалами, у причалов которой теснились буксиры и пароходы, курсирующие через Ла-Манш. Корабль из Кале с крутым носом, из трубы которого валил дым, пристроился рядом с доком.

Маленькая девочка, которой теперь было тридцать семь лет и которая знала английский язык с колыбели, чьи ближайшие друзья были англичане и которая рисковала своей жизнью ради интересов англичан, наконец взглянула на страну, к которой ехала более десяти лет[639].

У нее не было много времени, чтобы вникать. Виза, которую ей неохотно дали, была действительна только одну неделю, а ей нужно было сделать дела и повидаться с людьми.

Ее главной целью было увидеться с Г.Д., и, устроив Киру в Лондоне (Лондоне!), она отправилась в Эссекс, где у Г. Д. Уэллса был загородный дом. Истон-Глиб был симпатичным, скромным домом в викторианском стиле в поместье Истон-Лодж. Г.Д. снимал его у графини Уорикской Дейзи Гревиль с 1910 г. Это было его убежище, и многие книги Уэллса были написаны именно здесь, среди прочих «Мистер Бритлинг пьет чашу до дна» – его роман о человеческой храбрости во время войны: прототипом места действия была деревня Истон. Книга «Мистер Бритлинг» была популярна в большевистской России и была одной из двух книг, которые Яков Петерс дал Локарту, когда тот находился в заключении на Лубянке (другая книга была «Государство и революция» Ленина)[640].

Г.Д. и Мура провели вместе неделю. Мура должна была увидеть сады, которые ему так нравились и почтовые открытки с изображениями которых он посылал ей. А затем они поехали в Лондон, где у Уэллса была квартира по адресу: 614, отель «Сент-Эрминз» на Кэкстон-стрит, Вестминстер.

Они культурно и благопристойно проводили время – или, по крайней мере, Мура пыталась поддерживать такое положение вещей. Ей приходилось приспосабливаться к точке зрения Г.Д. на нее, и она была склонна его недооценивать. Привыкшей к восхищению умных мужчин, которые обращались с ней как с равной им по интеллекту – или по меньшей мере как с одаренной протеже, – было нелегко приспосабливаться к мужчине, который ценил ее ум, но, похоже, хотел относиться к ней в игриво-романтической манере. Как ей следовало отвечать на это?

Мура выбрала легкомыслие, заряженное колкостью, чтобы провоцировать его ревность. После короткой поездки в Англию она вернулась на континент. Остановившись в гостинице «Морис» в Париже, она написала короткую записку Г.Д., намекнув, что ждет встречи с «неверным поклонником» (очевидно, Локартом). Еще больше удовольствия, писала она, доставляет мысль о том, что можно «написать тебе, чтобы сообщить, насколько очаровательным и восхитительным ты сделал мой визит в Лондон, милый». Она с легким сердцем принижала себя: «Я очень благодарный человечек… и никогда не забуду это»[641].

Это был ошибочный подход. Муру поразил его ответ, в котором он посетовал на краткость и тон ее записки: у него сложилось впечатление, что, развлекшись, она теперь «пойдет своим путем». Встревожившись, она написала ему более длинное письмо по возвращении в Берлин. Отрицала, что хотела порвать с ним. Наоборот, утверждала она, «я хочу – и это так по-женски, даже если и «нерационально» – почувствовать, что я принадлежу тебе». Еще с петроградских времен он очень много значил для нее, и ее «глупое письмо из Парижа» было написано, чтобы «ты не почувствовал мою душевную боль». Одно качество Уэллс почувствовал в ней – ее силу, и она играла на этом. «Да, я сильная, надеюсь, достаточно сильная, чтобы не быть глупой». Но она убеждала его: «Не будь слишком сильным, мой милый Г.Д., будь немножко «слабым»… если это означает думать обо мне больше, чем следует»[642].

Если «обработка» Уэллса стоила Муре немного ущемленной гордости, то она не показывала этого. Она узнала, как важно подыгрывать мужскому тщеславию, в тюрьме ЧК, когда ее объектом был Яков Петерс, и ее «тренировка ума» оттачивалась годами общения с сотрудниками тайной полиции, шпионами, комиссарами и дипломатами. Один англичанин, каким бы он ни был известным, не должен был оказаться слишком серьезным вызовом для женщины с таким талантом.

Но вполне могла иметь место и скрытая мотивация: Мура не просто «обрабатывала» или соблазняла, а готовила его. Если слухи о том, что она шпионила по заданию советского правительства, были правдивыми, и опасения секретных служб Великобритании и Франции имели под собой веские основания, то Великобритания была вдвойне хорошим местом для ее пребывания там. Круг общения Уэллса был интернациональным: в него входили члены королевских семей и писатели, кинозвезды и аристократы, а также политики, занимавшие самые высокие руководящие посты в своих странах. Локарт тоже, хотя и не был так хорошо известен, как Уэллс или Горький, общался с богатыми и известными людьми, включая в тот или иной период времени Уинстона Черчилля, Освальда Моли, лорда Бивербрука, Брендана Бракена, принца Уэльского и Уоллис Симпсон. В окружении этих двух мужчин любой шпион, чьей профессией были политические сплетни, нашел бы богатую поживу.