Читать книгу "Тропа бабьих слез - Владимир Топилин"

В то мгновение надолго затихли в испуге горы. Они еще никогда не слышали рев нового зверя.

– Господи! За что?.. – кричал, заливаясь слезами, Иван.

Но Бог его не слышал.

16

После смерти сына Иван поседел как лунь. Серебристый мел прахом назидания покрыл голову, бороду. Косая старость высушила, сморщила его лицо, придавила плечи, сгорбила спину. Неизвестно, куда исчезли живость движений и здоровье. В свои пятьдесят с небольшим лет он стал походить на старца, доживающего свои последние годы. Жизнь потеряла смысл.

Люди в поселке судачили, бросали косые взгляды: не зря все… Вероятно, Иван догадывался об этом, чувствовал себя изгоем общества, которому не место на празднике жизни. Отношения в семье носили равнодушный характер. Не выдержав давления, Иван один ушел в тайгу, принял отшельнический образ существования.

Он поселился там же, на Медвежьем озере, где Погорельцевы девять лет назад сожгли свою заимку. В глубине леса, подальше от Тропы бабьих слез, Иван построил себе небольшую избу, стал жить в ней одиноким волком, денно и нощно замаливающим свои грехи. Из всего хозяйства у него осталась верная собака.

Иногда Иван выходил в поселок, да и то ночью, чтобы люди не видели. Причиной тому были воспоминания твердых слов малого Фили Подольского: «Вырасту!..»

Случилось так, приходил Иван Добрынин на староверческую заимку на Поднебесное озеро к Погорельцевым. Недолго пребывал грешник в кругу единоверцев добрым гостем. Как-то раз, наблюдая со стороны на подрастающего Гришатку, не выдержал Иван напряжения души, пал на колени перед Софьей, заревел зверем:

– Прости, бедная! И ты прости, меня, Гриша! Это ведь я вашего мужа и отца Григория Соболева жизни лишил!

Потемнели Погорельцевы лицами от страшного признания. Для Софьи это была не новость, ответила просто:

– Я знаю.

– Так как мне с этим жить дале? – плакал, убиваясь, в поклонах Иван.

– Бог простит!.. – тихо ответила Софья и не сказала боле ничего.

17

После Великой Троицы ехали по Тропе бабьих слез братья Мурзины. По дороге, у озера, где когда-то сгорела старая заимка Погорельцевых, они остановились от тяжелого запаха. Собаки показали причину стойкого отложения. Неподалеку от Тропы бабьих слез, на толстом сучке старого кедра братья обнаружили труп на веревке. Не выдержал человек известного состояния души от грехов своих и неизбежности будущего. Повесился Иван Добрынин сам.

18

В этот год весна на Поднебесное озеро пришла рано. Хмельное солнце быстро съело плотный, песочный снег. Чистый воздух напитался липкой смолой оттаявших деревьев, сырой землей, душистым соком молодых трав, талой водой. Гордые, независимые горы, освобождаясь от снега, вновь надели каменные латы. Рваные плешины альпийских лугов налились бархатной зеленью. Идиллию красочного пейзажа окропили веснушки оранжевых жарков.

Теплый, западный ветер съел на озере последнюю льдину. Холодная, серая вода постепенно приобрела бирюзовый цвет опрокинутого неба. Из-за низкого перевала вырвался и врезался в дальний угол лимана угловатый клин говорливых гусей. На противоположном склоне горы, неторопливо обрывая поросль сладких стеблей пучки, вышла старая медведица с двумя медвежатами. Едва видимые невооруженному глазу, под северным ледником, пасутся пугливые олени. На этой стороне озера, у дома, «на своей территории», гуляют корова и конь Погорельцевых.

День празднует бал обыденной жизни! На заимке размеренная простота. Каждый в семье Погорельцевых занят своим делом.

Фома Лукич рукотворствует над ульями. Нелегко держать в горах пчел, нужен глаз и постоянное внимание. Резкие перепады давления и своенравная погода несут свои коррективы в развитии пчеловодства. Здесь, на высоте, снег в июне и резкое похолодание – обычное явление. Стоит просмотреть, можно в один день лишиться всех пяти семей. Лишь постоянный уход приносит должный результат. Со вкусом меда от таежных трав не сравнится медосбор благодатных долин.

Мария Яковлевна благоговеет над колыбелью. В семье Погорельцевых – пополнение. В феврале Таня родила еще одного сына. Родители счастливы. Бабушка переполнена к внуку нежностью и лаской. Маркел важно, с показательным недовольством пытается сказать свое мнение: «Что вы, тетушка, над ним цацкаетесь? Пусть лежит на опилках, здоровее будет!» Мария Яковлевна напущенно хмурит брови, машет рукой, – не твое дело! – и в очередной раз поправляет на крохотном Луке горностаевую шапочку, теплое одеяльце из пера куропатки, теплые носочки из собачей шерсти – чтобы не продуло. Лука призывно пищит, просится на руки. Жалостливая бабушка тут же берет его из зыбки, бережно прижимает к груди. Маркел раздраженно машет рукой – Эх, испортите мужика!.. – и обиженно отворачивается к своей работе. Софья и Таня смеются, но под взглядом грозного начальника тут же опускают глаза: нельзя обижать мужчин!

Работа кипит! Маркел накрывает крышу нового дома. Сруб готов, прорублены окна и двери. Теперь главное – до непогоды накрыть крышу. Софья и Таня снизу подают готовые доски. Маркел принимает лес и тут же ловко закрепляет колотые плахи деревянными шкантами. Со всех сторон новые стены облепили дети. У каждого в руках лопатка и молоточки. Не жалея мха, они конопатят стены сруба. Зима в горах долгая, снежная, морозная. Надо, чтобы не осталось хоть одной дырочки, пропускающей драгоценное тепло. Большой получится дом, светлый, просторный, теплый. В нем будут жить Маркел, Таня и четверо детей.

Залаяли собаки. Погорельцевы обратили внимание в сторону, ожидая появления гостей. Маркел живо спустился на землю, взял со стены ружье: зверь или человек? Дети спрятались в дом, женщины встали за спину защитника.

Из кедровой колки выехали три всадника. Не останавливаясь на чистом месте, они быстро пересекли огромную поляну, направляя лошадей к заимке. Маркел повесил ружье на место, узнал родственников-единоверцев. Все успокоились, в ожидании радостной встречи встали в круг. Обгоняя друг друга, дети побежали навстречу гостям.

Быстро сократив последнее расстояние, в окружении Погорельцевых-младших братья Мурзины живо подъехали к заимке, на ходу радостно приветствуя хозяев:

– Бог в помочь! А мы спешим, торопимся сруб собирать! Что без нас начали стены ставить? Был уговор, после Троицы будем!..

– Что такого? Бревна по насту на нартах навозили, а потом топор сам в руки попросился! – с улыбкой ответил Маркел, обнимая братьев. – Но вы не думайте, что просто так приехали: работы много! Стекло привезли?

– А мы не отвиливаем! Такой компанией можно еще один дом рядом поставить! Стекла везем, на три рамы хватит! – довольно осматривая детвору, ответил Михаил и попросил поддержки: – Так говорю, бурундуки?

– Так! – дружно ответили дети, радуясь общению с взрослыми.

С пасеки подошел Фома Лукич. Более степенно, чем молодые, поручкался с Михаилом, Федором и пятнадцатилетним Василием, уделяя последнему особое внимание: