Читать книгу "Боэмунд Антиохийский. Рыцарь удачи - Жан Флори"

Территория, переходившая Боэмунду на законных основаниях, была указана с некоторыми поправками: земли, возвращенные ему, были кропотливо перечислены; из них исключили Киликию, Латакию и южное побережье этого города — из-за которых с 1099 года так часто вспыхивали конфликты между Антиохией и Византией. Взамен (что по меньшей мере странно) Боэмунд получил также графство Эдессу; он мог даже передать ее своим потомкам с согласия на то императора, который «усыновил его, как своего сына»[782]. Эту странную уступку можно объяснить: Эдесса с давних пор избегала прямого управления со стороны империи. Быть может, Алексей надеялся, уступив ее Боэмунду, воспользоваться впоследствии его услугами и в будущем вернуть этот город в состав Византийского государства?

Боэмунд поклялся на Евангелии и реликвиях соблюдать этот договор и принудить Танкреда (в случае надобности — силой) сделать то же самое.

О важности и последствиях Девольского договора сказано многое. Как мы увидим дальше, для нашего исследования он не имеет особого значения. Однако договор этот ознаменовал собой поражение Боэмунда. Его византийская мечта потерпела крах: он никогда не вступит на императорский трон, никогда не объединит Восток и Запад и не подчинит греческую Церковь папскому престолу, чьим поборником и покровителем он намеревался стать.

Но у него еще оставались Апулия и Антиохия, которой правил от его имени Танкред.

24. Последняя хитрость

Что мог чувствовать, какие планы мог строить Боэмунд во время своего печального возвращения в Апулию? В 1096 году, в сопровождении крестоносцев Урбана II, он отправлялся в путь, полон надежд, движим амбициями, которые он осуществил, став князем Антиохийским. Одиннадцать лет спустя, на сей раз во главе армии крестоносцев, собранной по его инициативе и вдохновляемой совместными призывами папы Пасхалия II и его легата Бруно де Сеньи, а также, возможно, его собственными пропагандистскими речами, Боэмунд попытался победить Алексея Комнина, чтобы захватить его империю — по примеру своего отца. И, подобно отцу, он потерпел поражение, почти в том же месте и почти при тех же обстоятельствах.

Как и Роберт Гвискард, Боэмунд действительно мечтал разгромить этого богатого и прославленного соседа, которого он считал продажным, нерешительным, подточенным изнутри заговорами и интригами и неспособным, из-за присущей грекам вялости и мягкотелости, защититься собственными силами от внешних врагов, начиная с турок. Вследствие своей военной недееспособности этот сосед был обречен расточать золото всевозможным наемникам, набранным даже у своих врагов, включая все тех же турок! «Природа и необходимость» побуждали его вступать в сделки с «язычниками», сообразно с давними традициями извилистой дипломатии. Переговоры, тайные соглашения, противоестественные союзы, компрометации, многочисленные предательства — такой была, по мнению Боэмунда, сущность империи, называвшейся «ромейской». Однако эта империя отвергала Рим, склоняясь к схизме, о чем свидетельствовало существование в ее лоне множества «еретических» церквей, которые Боэмунд со своими соратниками когда-то требовал искоренить, тщетно призывая к этому папу Урбана II. Давняя репутация Византии, действительные факты, слухи и пропагандистские речи — все это, вероятно, переплелось в сознании Боэмунда, оправдывая его мечту: объединить свои земли в Апулии и Антиохии в единую латинскую империю под эгидой римской Церкви. Норманнская латинская империя. Империя, в которой он стал бы королем — он, первый в роду, положил бы начало княжеской фамилии, которая увековечила бы имя Боэмунд, которое до него не давали ни одному человеку[783].

В Апулии у Боэмунда и Констанции, дочери короля Франции, родились два сына: Жан, умерший вскоре после рождения, и Боэмунд, появившийся на свет в конце 1108 года[784]. Ему уже никогда не стать ромейским императором… но по крайней мере ему должно достаться то, что его отец, лишенный наследства сын Гвискарда, сумел добыть с мечом в руках в Италии и на Востоке. Следовательно, Боэмунду необходимо было упрочить свои позиции в Апулии, что не вызвало затруднений. Но как поступить с Антиохией? Договор признавал его власть над регионом от имени императора — но власть эта была пожизненной. Не придется ли новорожденному сыну Боэмунда, как и ему когда-то, начинать с нуля? Однако сам-то Боэмунд, находясь подле отца, смог пройти хорошую школу, обучаясь военному ремеслу, стратегии, хитростям и азам дипломатии на норманнский лад. А что будет с только что родившимся Боэмундом? Его отцу вскоре исполнится шестьдесят лет. Хватит ли у него времени и сил на то, чтобы обучить и наставить сына? Безусловно, все эти вопросы занимали ум Боэмунда во время возвращения в Апулию.

С этого времени нам ничего не известно о каких-либо значительных делах или поступках норманна. Маловероятно, чтобы он отказался от своего титула «князь Антиохии», который фигурирует в 1107 году в одной из трех грамот, упоминающих его имя[785]. В 1108 году он уступил виноградники и земли аббатству Святого Стефана в Монополи и аббатству Святого Николая в Бари[786]; в 1109 году в Бари, в его отсутствие, подписала грамоту его супруга Констанция[787]. Другие уступки, указанные Ральфом Евдейлом, невозможно датировать, а потому они не представляют интереса для нашего исследования[788]. Итак, у нас нет ни одного достойного доверия упоминания о его жизни после возвращения в Апулию.

А далее — молчание.

Был ли в 1109 году Боэмунд уже мертв, что объяснило бы его отсутствие во время подписания уже упомянутой нами грамоты, дарованной его женой в Бари? По этому поводу в текстах предоставлены противоречивые сведения. В частности, восточные источники коренным образом отличаются от западных хроник. Так, согласно Матфею Эдесскому, Боэмунд умер, «так и не увидев вновь Азию», спустя пять лет после того, как женился на овдовевшей французской графине. Он взял ее в плен, чтобы вынудить вступить в брак, от которого на свет появились двое сыновей, что произошло после его смерти в 1111 году[789]. Очевидно, здесь мы имеем дело со сплавом уже упомянутых нами легенд, свидетельствующим о том, что на Востоке почти ничего не знали о участи норманна. Михаил Сириец не более точен: по его словам, у Боэмунда родился сын, также названный Боэмундом; он явился править Антиохией «немногое время спустя», что по меньшей мере неточно, поскольку Боэмунд II прибыл в Антиохию не раньше 1126 года[790].