Читать книгу "Место под солнцем - Лиза Марклунд"

Получилось десять ответов, из них у восьми человек фамилия была Линде. Четверо проживали в Сконе, один выехал на жительство в Швейцарию, а трое были зарегистрированы в районе Стокгольма.

Анника посмотрела годы рождения и сразу нашла своего Никласа.

Линде, Бу НИКЛАС Юнгве

Адрес регистрации: ЭНГСЛЮККЕВЕГЕН 73,

245 62, ЕРУП

Лен: 12 СКОНЕ

Община: 3 °CТАФФАНСТОРП

Приход: 06 УППАКРА

Ему тридцать три года.

Анника начала новый поиск, набрала фамилию – Линде, номер почтового отделения 245 62, пол – женский.

Бинго! Три ответа по тому же адресу.

Линде, Анна МАРИЯ, тридцати трех лет.

Линде, Кайса ЕЛЕНА, десяти лет.

Линде, Альва НАТАЛИ, трех лет.

Его жена и две дочери. Нет ли у него еще и сына?

Она в третий раз начала поиск: Линде, пол мужской и номер почтового отделения.

Снова бинго.

Линде, Бу ОСКАР, восьми лет.

Она долго смотрела на это имя. Мальчик, ровесник Калле. Оскар. Наверное, у него выпадают зубы, и он по телефону рассказывает об этом папе, который работает в далекой Испании.

Тяжелая у тебя работа, Никлас. Жена и трое детей в Ерупе. Интересно, где это? Скорее всего, где-то возле Мальмё. Идиллическое, видимо, место. Энгслюккенвеген.

В сумке зажужжал мобильный телефон. Анника соскочила с кухонного стула, ушибла палец ноги о ножку стола и выбежала в холл.

– Анника?

Это был Никлас Линде.

Анника поспешно посмотрела на компьютер. Не мог ли он видеть ее поиски?

Вполне возможно, но звонит он, наверное, не поэтому.

– Привет, – удивленно сказала она. – Я уже в Стокгольме.

– Слушай, – заговорил он, и Анника только теперь поняла, что он говорит очень серьезно и сухо. – Я хочу задать тебе несколько вопросов, ты можешь сейчас говорить?

Она вернулась на кухню и выключила сайт, на странице которого перед ней лежала вся семья Никласа Линде.

– Да, конечно, – ответила она, подняв ушибленную ногу.

– Речь пойдет о Юхане Зарко Мартинесе, шведском гражданине, с которым ты встречалась в тюрьме в Малаге.

– Я слушаю, – сказала Анника.

– Могу я спросить, о чем вы беседовали?

– Конечно, можешь, но не знаю, отвечу ли я. Если речь идет о каких-то личных вещах, то, знаешь, есть закон о защите источников и…

– Парень умер, – сказал Никлас Линде. – Сегодня утром его нашли в камере мертвым.

У Анники подкосились ноги, и она опустилась на стул. Сквозь жужжание компьютера она слышала, как шумит в ушах кровь.

– Умер? От чего?

– Его, естественно, вскроют, но некоторые вещи врач может утверждать уже сейчас. У него были узкие зрачки, точечные. Это очень характерно для передозировки морфина.

Анника тряхнула головой, чтобы прийти в себя.

– Морфина? Но как он его получил там, в тюрьме?

– Вот об этом-то я и хотел тебя спросить. Ты была последней, кто с ним говорил. Он просил наркотики, когда вы разговаривали?

У Анники сильно забилось сердце и вспотели ладони.

– Нет, – нервно ответила она. – Он сказал, что редко нюхает кокаин, предпочитает пиво.

Она с трудом сглотнула и кивнула самой себе.

– Да, так и было, – сказала она. – Он спросил, нет ли у нас с собой пива. Он утверждал, что его очень легко пронести в камеру.

– Но у вас не было с собой пива?

– Естественно, нет.

– Что говорила Карита во время интервью?

– По большому счету ничего. Она переводила, когда мы общались с охраной, но Юхан прекрасно говорит по-шведски.

– Что она говорила потом?

Анника задумалась.

– Ничего. Или нет, она спросила, что прошептал мне на ухо Юхан, когда мы уходили.

– Прошептал? И что же он прошептал?

– Ничего особенного, он обнял меня и попросил помочь ему выбраться из Малаги. Я ничего ему не ответила, потому что сказать мне было нечего.

– Почему Карита об этом спросила?

– Не имею ни малейшего представления.

– Ты вчера работала с Каритой?

– Вчера, в пятницу? Нет, я брала одно интервью в Гибралтаре, а второе в Эстепоне, но в первом случае по-датски, а во втором по-шведски. Почему ты спрашиваешь?

Никлас Линде умолк. В трубке слышалось лишь потрескивание.

– Карита Халлинг Гонсалес посетила в камере Юхана Зарко Мартинеса вчера днем. После этого ее зарегистрировали как посетительницу, и она могла навестить его еще раз.

– Ты и в самом деле уверен, что это морфин? Это не может быть что-то другое?

Она чувствовала какое-то болезненное возбуждение.

– Если Хокке снабдили морфином не надзиратели, то, значит, это сделала Карита. Она единственная, кто имел такую возможность. У Хокке не было в тюрьме сокамерников и не было других посетителей.

Анника прислонилась спиной к стене и закрыла глаза.

– Это невозможно, – возразила она. – Я была у нее дома. Да, она тщеславна, она терпеть не может англичан, но она искренне любит своего мужа… Что говорит она сама? Ты с ней не разговаривал?

– Интерпол объявит ее в розыск, как только будут результаты вскрытия.

– Почему? Она пропала?

– Дом заперт. Ее муж сегодня сегодня с утра не вышел на работу и до сих пор там не появился.

Анника открыла глаза и тупо уставилась на кухонный шкаф.

– Исчезла вся семья? И дети тоже?

– Карита что-нибудь рассказывала тебе о своей жизни или о семье?

– Зачем это?

– Первые, кого мы обычно ищем, – это родственники и близкие друзья.

Анника слышала собственный голос как будто издалека, как будто другой человек пользовался ее голосовыми связками.

– Она росла в Беверли-Хиллз, там познакомилась со своим мужем Начо. Он детский врач, родом из Колумбии. В начале девяностых они жили в Боготе. Свекор Кариты, кажется, его звали Виктор, был там начальником полиции, и его убили мафиози, после чего они были вынуждены бежать из страны, так как мафия обычно вырезает целые семьи, чтобы никто не мог унаследовать…

– Что-нибудь еще?

Анника плотно закрыла глаза.

– У ее родителей была биотехнологическая фирма, «Селл Импакт». Когда они умерли, она унаследовала эту фирму и сразу ее продала, потому что ничего не понимала в биотехнологиях. На деньги, вырученные от продажи, они купили таун-хаус в Новой Андалусии.