Читать книгу "Самый жестокий месяц - Луиз Пенни"

– А с чего вы взяли, что мы можем это прекратить? Пресса имеет право печатать, что ей вздумается, и я не могу себе представить, что они печатают вещи, которые не прошли тщательной проверки, – заявил суперинтендант Франкёр. – Если они печатают клевету, вы можете подать на них в суд.

Раздалось несколько смешков. Бребёф был вне себя, но Гамаш улыбался.

– Может быть, я так и сделаю, хотя вряд ли. Мы все знаем, что это сплошная ложь…

– Откуда мы это знаем? – спросил Франкёр.

– Voyons, велика ли вероятность того, что Арман Гамаш стал бы рисковать своей дочерью? – прозвучал риторический вопрос Бребёфа.

– Велика ли вероятность того, что Пьер Арно был убийцей? – спросил Франкёр. – Но старший инспектор считает, что был.

– Вы хотите сказать, что таково было решение суда, – ровным голосом сказал Гамаш, чуть придвигаясь к личному пространству Франкёра. – Но возможно, вы не знакомы с этой частью нашей системы.

– Как вы смеете?

– Как вы смеете вести войну против моей семьи?

Они уставились друг на друга. Потом Гамаш моргнул, а Франкёр улыбнулся и откинулся на спинку своего удобного кресла.

Не сводя глаз с Франкёра, Гамаш сказал:

– Прошу прощения, суперинтендант. В этом не было необходимости.

Франкёр кивнул, словно рыцарь крестьянину.

– Я пришел сюда не для того, чтобы ссориться с кем-то из вас. Вы все читали газеты, видели телесюжеты. А дальше будет только хуже, это ясно. Я уже сказал, что это сплошная ложь, но я не жду, что вы поверите или проникнетесь сочувствием ко мне. После моего вклада в дело Арно. Я перешел Рубикон. Пути назад нет.

– Тогда чего же вы хотите, старший инспектор? – спросил суперинтендант Паже.

– Я бы хотел, чтобы вы приняли мою отставку.

Те, кто сидел, вальяжно расслабившись, выпрямились. Все кресла подвинулись вперед, некоторые так быстро, что их почтенное содержимое грозило вывалиться на стол. Все глаза устремились на Гамаша. Словно гора Мон-Руаяль начала оседать, погружаться в землю. Нечто примечательное вот-вот должно было исчезнуть. Арман Гамаш. Даже те, кто его ненавидел, признавали, что он стал легендой, героем как внутри полиции, так и вне ее.

Но герои иногда падают.

И вот теперь они становились свидетелями такого падения.

– С какой стати? – спросил Франкёр, и все переключили внимание на суперинтенданта. – Думаете таким образом слезть с крючка? Вы этого хотите, да? Хотите убежать, как вы убежали от решения Арно? Вы всегда так поступаете, когда сталкиваетесь с затруднениями.

– Это неправда, – вмешался Бребёф.

– Вы считаете, что кто-то из нас подбрасывает эти материалы прессе? – сказал Франкёр, чувствуя себя в своей тарелке, как естественный, хотя и не назначенный, лидер группы.

– Считаю.

– Voilà. Смотрите, какого он о нас мнения.

– Не обо всех. Только об одном, – сказал Гамаш, вперившись взглядом во Франкёра.

– Как вы смеете…

– Вы уже во второй раз спрашиваете об этом, и мне уже надоело. Я смею, потому что нужно же кому-то сметь. – Он оглядел собравшихся. – Дело Арно не закончилось, вы все это знаете. Кто-то из присутствующих продолжает его работу. До убийства он еще не дошел, но это не за горами. Я знаю это.

– Знаете? Знаете?! Откуда вы можете знать? – Франкёр вскочил на ноги, склонился к Гамашу. – Вас и слушать-то смешно! Потеря времени. У вас нет мыслей, сплошные чувства!

Раздалось несколько смешков.

– У меня есть и то и другое, суперинтендант, – сказал Гамаш.

Франкёр продолжал стоять над ним, держась одной рукой за спинку кресла Гамаша, а другой опираясь о стол, словно взял противника в плен.

– Вы чертовски самоуверенны! – закричал Франкёр. – Вы представитель худшего вида полицейских! Создали собственную маленькую армию шестерок. Людей, которые вас обожествляют. Остальные из нас отбирают лучших выпускников академии для службы в Квебекской полиции, а вы намеренно отбираете худших. Вы опасный человек, Гамаш. Я это давно понял.

Гамаш тоже поднялся, он сделал это медленно, вынуждая Франкёра отступить.

– Моя команда раскрыла практически все преступления, которые расследовала. Мои люди блестящие, преданные и мужественные. Вы назначаете себя судьей и выкидываете тех, кто не отвечает вашим требованиям. Отлично! Только не вините меня в том, что я подбираю ваш мусор и вижу его истинную цену.

– Даже агента Николь?

Франкёр понизил голос, и остальным пришлось напрячься, чтобы услышать его слова. Но не Гамашу. Он слышал эти слова очень отчетливо.

– Даже агента Николь, – сказал он, глядя в холодные, жесткие глаза.

– Один раз вы ее выкинули, насколько мне помнится, – прошипел Франкёр. – Выгнали ее, и она оказалась в моем отделе. По наркотикам. Неплохо себя показала.

– Тогда зачем было отправлять ее назад ко мне? – спросил Гамаш.

– Как это вы говорите, старший инспектор? У всего есть своя причина. Очень глубокая. У всего есть своя причина, Гамаш. Попробуйте сообразить. А теперь у меня к вам вопрос. – Он стал говорить еще тише. – Что было в конверте, который вы тайно передали вашему сыну? Кажется, его зовут Даниель? У него дочь Флоранс. И жена. Она, кажется, беременна?

Этих его слов уже никто не слышал – так тихо он говорил. У Гамаша возникло странное ощущение, что Франкёр не произносит слова вслух, а внедряет их прямо ему в голову. Резкие, колючие, призванные ранить и предостеречь.

Он резко вдохнул, попытался сдержать себя – так велико было желание сложить пальцы в кулак и размозжить это ухмыляющееся, самодовольное, отвратительное лицо.

– Сделайте это, Гамаш, – прошипел Франкёр. – Сделайте это, чтобы спасти свою семью.

Неужели Франкёр предлагает ударить его? Чтобы Гамаша арестовали, заключили в тюрьму? Где он будет подвержен всем тем «случайностям», какие происходят в тюрьмах? И за такую цену Франкёр готов оставить его семью в покое?

– Трус несчастный. – Франкёр улыбнулся и отодвинулся, покачивая головой. – Я полагаю, меньшее, что может сделать старший инспектор Гамаш, – это объясниться, – сказал он обычным голосом. Напряженные, нервные лица вокруг стола немного успокоились. – Я полагаю, прежде чем мы начнем действовать от его имени или примем его отставку, мы должны узнать кое-что. Например, что было в конверте, который он передал сыну. Voyons, старший инспектор, это резонный вопрос.

Люди за столом согласно закивали. Гамаш посмотрел на Бребёфа – тот поднял брови, словно давая понять, что это удивительно бессмысленное расследование. С этим вопросом они легко справятся, если это все, что хочет знать совет.

Гамаш несколько секунд молчал, размышляя. Потом отрицательно покачал головой: