Читать книгу "Портрет кудесника в юности - Евгений Лукин"

— Какой тебе ещё гимн?

— Наш! Российский! И оба советских тоже!

…Спустя полчаса мрачный вихрастый мальчонка медленно вышел из библиотеки, пристроил мятую тетрадку на подоконник и, горестно сопя, проверил расчёты.

Вот они:

В 1944 году советский поэт Сергей Михалков пишет слова государственного гимна на музыку Александрова, где воспевает «партию Ленина, партию Сталина». И ровно через двенадцать лет после первого исполнения сталинизм подвергается строгой критике, а самого Иосифа Виссарионовича выносят из Мавзолея.

В 1977 году тот же Сергей Михалков пишет новый вариант слов на ту же музыку, поминая добром лишь «партию Ленина» и «великий, могучий Советский Союз». Проходит четырнадцать лет (двенадцать плюс два) — и КПСС перестает существовать, а Союз распадается.

В 2001 году правопреемница Советского Союза Российская Федерация, презрев в очередной раз исторический опыт, решает восстановить чреватый сглазом гимн на музыку Александрова. Текст в новой редакции, естественно, снова принадлежит Сергею Михалкову, который, возможно, и сам не подозревает о своей зловещей способности наводить порчу в глобальных масштабах.

«Двенадцать плюс два плюс два… — испуганно бормотал мальчуган, вырисовывая цифру за цифрой, — получается шестнадцать. Две тысячи один плюс шестнадцать…»

Грядущая дата грозно глянула на него с тетрадного листа — и Ефремка оцепенел вновь. До очередного семнадцатого года оставалось всего-ничего. Можно было смело бросать учёбу.

В тот вечер он выпил впервые.

* * *

— Слушай, Ефрем, — с некоторой неловкостью проговорил Портнягин, дождавшись конца истории. — А разве Суслов независимость в семнадцатом получил?

В отличие от стариков юное поколение в большинстве своём весьма скверно запоминает дату последнего государственного переворота, особенно если переворот был именно демократический, а не тоталитарный. И причина тут даже не в том, что молодёжь не чувствует за собой вины, поскольку произросла позже — так сказать, на развалинах предыдущей державы и вживе её в глаза не видела. Просто новая власть обязательно преподаст недавний развал страны как нечто светлое и прогрессивное. Ну и кому интересно запоминать такой скушняк?

Иное дело старики, заставшие историческое событие, не покрытое ещё полипами идеологии, то есть во всей его мерзопакостной наготе. И рады бы забыть, да поди попробуй!

Поэтому нетрудно было предвидеть, что Ефрем сейчас злобно фыркнет и намылит Глебу холку за дремучее невежество. Вместо этого старый колдун недоумённо сдвинул космы бровей и поскрёб в собственном затылке.

— Да Бог его знает, — тоже вроде бы слегка смутившись, отозвался он. — Я ведь в календарь памятных дат лет десять уже не заглядывал… Да и телевизор мы с тобой, почитай, не смотрим…

— И что? — ошалело переспросил Портнягин. — За десять лет дата в календарях перепрыгнула?

Ответить кудеснику не дали: пришёл постоянный, порядком надоевший клиент и, по обыкновению, заныл, запричитал с порога.

— Что ж это за времена такие настали, Ефрем Поликарпыч! — сетовал он. — Ничему верить нельзя. Уже и приметы врут…

— Часто?

— Да то и дело!

— Ну, например?

— Все до единой!

— Да ладно тебе! — урезонил Ефрем. — А скажем, такая: кто себя плохо в детстве вёл, до пенсии не доживёт…

— Есть такая примета? — ужаснулся посетитель.

— Точно говорю! Кого из пенсионеров ни спроси — каждый золотым ребёнком был. А остальные, видать, повымерли. Так что ты конкретней, конкретней давай… Какие именно тебе приметы врут?

— Ну вот, например, плюёшь-плюёшь через левое плечо — и всё, видать, мимо да мимо…

— Стало быть, бес попался увёртливый, — объяснил колдун.

— Или вот позавчера, — обиженно продолжал гость, — зачесалась левая ладонь. К убыткам, значит. Я, как положено, чмок её — и под мышку…

— Та-ак… И что?

— Всё равно долг выколачивать пришли, — с убитым видом поведал клиент.

Кудесник задумался на миг.

— А вот, скажем, входишь ты в подъезд, — начал он издалека. — Тьма — кромешная. И вспоминаешь, что есть такая примета: щёлкнешь выключателем — свет зажжётся… Щёлкнул, а он, зараза, не зажигается! Почему? Очень просто — хулиганьё лампу кокнуло… А назавтра заходишь в тот же подъезд: щёлк — горит! В чём дело? Кто-то из жильцов новую лампочку ввернул…

Клиент слушал с напряжённым вниманием, кивая чуть ли не при каждом слове.

— Так вот, в астрале, мил человек, то же самое, — проникновенно и доходчиво втолковывал Ефрем. — Особенно в некромире. Столько хулиганья, прости Господи, что светлые силы лампочки вкручивать не успевают… образно говоря… Оберегом пользуешься?

— Н-нет…

— А! Тогда понятно… Ты ж против хулиганов этих всё равно что безоружный. Вот они и беспредельничают…

Тем временем свечерело окончательно, в комнатёнке заклубился полумрак, и Глеб Портнягин, подумав, включил верхнее освещение. От неожиданности посетитель вздрогнул.

— Не продадите амулетик? — жалобно спросил он.

— Какой тебе? — спросил колдун, с кряхтением поднимаясь с табурета.

Остановились на относительно дешёвом устройстве, представлявшем собой деревянный шлифованный кружок размером с блюдце и толщиной с большой палец. Выгравированные с обеих сторон магические знаки создавали поле, в котором проказливая негативная энергетика должна была чувствовать себя дискомфортно и вяло. Носить оберег полагалось на шейной цепи с крупными звеньями, тянувшей на добрых полкило (желательно, поверх одежды, поскольку спрятанный амулет теряет защитную силу).

* * *

— Так что там с две тыщи семнадцатым? — спросил Портнягин, еле дотерпев, когда певучая дверь закроется за отягощённым цепью посетителем. — Чем кончилось? Угадал ты тогда или как?

Держался он теперь непринуждённо, чтобы не сказать раскованно. Если уж учитель дату переворота запамятовал, то с ученика-то какой спрос!

— А это как посмотреть, — загадочно отозвался старый чародей. — Долгосрочные предсказания, доложу я тебе, штука умственная, невразумительная…

— А Нострадамус? — с ехидцей осведомился Глеб — и учитель с учеником ухмыльнулись.

К Нострадамусу оба относились юмористически.

— Взять того же Даниила Андреева, — снова становясь серьёзным, продолжал колдун. — Вот слились у него на небесах Украина с Россией в один, прости Господи, затомис…

— Во что слились?

— Ну, в град небесный… Стало быть, лет через тридцать они и на земле слиться были должны. Ан всё наоборот! Как так? Кто наврал? На небесах промахнулись или сам он… того-этого…

— Ну? — выжидающе глядя на Ефрема, сказал Портнягин.