Читать книгу "Воспитанница любви - Ольга Тартынская"

Она выскочила из-за стола и бросилась вон из столовой, машинально отмечая, как злорадно блеснули глаза посторонившейся Алены.

Дуня никак не могла разобрать, что лепечет сквозь рыдания несчастная княжна, хватающаяся за чемоданы и картонки.

– Едем! Немедля! Вели Степану запрягать! – наконец поняла горничная.

– Куда же на ночь глядя? Давайте уж переночуем, – попыталась она уговорить Веру, но та была безумна.

Вере казалось, что она ненавидит Вольского, ненавидит его наглую горничную, этот дом! «Всё, прочь мечтания и надежды! Вон отсюда! Выйти замуж за первого, кто посватается. В Москву, домой…»

Вне себя от обиды и боли, княжна не заметила, как в ее комнату вошел Андрей, как выскользнула за дверь Дуняша по одному его знаку.

– Не уезжайте. Коли обидел вас, прошу простить, – услышала Вера за спиной.

Она стремительно обернулась и осела на кровать вовсе без сил. Вольский занял кресло напротив и некоторое время внимательно изучал ее лицо.

– Я должен объяснить вам природу моей желчности. Что вы мне сделали, спросили вы. Пустяки: всего лишь разбили в прах мой идеал, мою чистую мечту о любви, мою веру в вас… Это много или мало?

Сердце бедной княжны больно сжалось. Он прав, тысячу раз прав. Ничего уже нельзя изменить, все потеряно.

– Я умирал, Вера. – В глухом голосе его слышалась неподдельная мука.

Княжна не смела возражать и оправдываться. Вольский глухо продолжал:

– Лишь здесь я смог забыть ту ненавистную сцену в театре. Ваш побег от меня накануне венчания был ничто в сравнении с этим потрясением. Какие казни я придумывал для вас! Только эти кровожадные, мстительные мечтания смягчали боль, которую я не в силах был переносить.

Вольский помолчал, справляясь с собой, покусывая губу. Только теперь, при свете ночника, Вера увидела, как отвердели черты лица Андрея и жесткая складка легла у его детских губ. Девушка подумала: «Пусть обвиняет, пусть бранит, только не этот холодный светский тон!»

– Варварино помогло мне забыть многое… – с усилием заговорил вновь Андрей. – Здесь я нашел жизнь простую, непритязательную, полезную. С головой ушел в заботы по имению, даже почувствовал вкус к хозяйственной деятельности. Здесь все просто, ясно. Нравы грубы, но бесхитростны. Природа лечит любые, даже душевные недуги. Мне показалось, я обрел надежный приют или… спокойную могилу? Я много раз в своей жизни сожалел, что поздно родился: не стал героем войны с Наполеоном. А нынешний век – век коммерческий. На наше поколение повеял промышленно-торговый дух. Нет, Евгений хорошо сделал, что умер! Он был бы лишним теперь…

Вере стало казаться, что Вольский забыл о ней и беседует с собой.

– Хотите, я почитаю вам стихи Евгения? – предложила она.

Вольский неожиданно согласился и слушал с изрядным вниманием. Когда растаял последний звук и Вера закрыла альбом, он произнес с тихой грустью:

– Он был человек… Нежная душа.

Слезы подступили к глазам Веры.

– Я тоже жаждал верить и любить…

Последняя фраза вконец подкосила несчастную девушку. Она разрыдалась от жалости к Вольскому и презрения к себе. Вольский не утешал, только произнес:

– Не плачьте, Вера. Я не стою того. Жизнь без вас оказалась мне не по зубам…

Вера притихла. И тут за дверью послышался голос этой несносной Алены:

– Барин! Постель готова, извольте почивать!

Вольский словно ждал этого зова. Он поднялся с кресла и уже у дверей довершил беседу:

– Не уезжайте, поживите здесь. Я уверен, вам полюбятся эти места.

И он вышел, оставив собеседницу в отчаянии и тоске.

Вернулась Дуня и тотчас поняла, что сборы отложены. Она помогла Вере раздеться, однако спросить ни о чем не решалась, вглядевшись в безжизненное лицо госпожи. Сама же Дуня была весела, румяна и оживлена после долгого обсуждения со Степаном возможности неожиданного возвращения в Москву. Она даже несколько устыдилась, что радуется, когда ее княжне плохо.

Вера не уехала ни на следующий день, ни через два. Целая неделя пролетела, прежде чем она вновь вернулась к теме отъезда. Нет, в ее отношениях с Андреем ничего не изменилось. Он по-прежнему был любезен и предупредителен, с радушием приветливого хозяина посвящал ее в секреты управления имением, возил наблюдать полевые работы и даже взял однажды на травлю зайца. Вере доставляли неизъяснимую отраду вечерние прогулки в барском парке, в лесу, у реки. Ради них Андрей несколько изменил свой строгий распорядок дня. Ему приходилось рано вставать, чуть не на рассвете, чтобы ехать в поле, поэтому ложился спать он по-деревенски: после захода солнца. Теперь же иногда спал днем, после обеда, чтобы иметь возможность прогуляться с Верой по аллеям парка, полюбоваться луной и огромными августовскими звездами на черном небе.

Княжне открылась иная жизнь: природная, гармоничная, здоровая, в которой не было места пустой суете, позе, светским ужимкам. И Андрей открылся ей другой, новый, мало чем напоминавший прежнего, капризного и вздорного. Глаза его горели живым огнем, а во время охоты – разбойничьим азартом. Он свистел и гикал, как мужики, участвующие в травле. Руки его огрубели, нежная кожа на лице обветрилась. Андрей стал решительнее в движениях, тело его налилось силой. От всей крепкой фигуры его исходила зрелая мужественность.

Вера часто ловила себя на том, что она с интересом наблюдает за таким родным и одновременно незнакомым мужчиной, любуется им непрестанно. Он был рядом, Вера, бывало, опиралась на руку Вольского, когда они гуляли по парку, но между ними лежала непреодолимая преграда. И даже когда Вольский подхватывал девушку в объятия, снимая с лошади, или обнимал, чтобы удержать от падения, они оставались по разные стороны этой незримой преграды. Бедная Вера мучилась неразрешимостью желания хоть немного приблизиться к душе Андрея, но та оставалась для нее за семью замками.

Идиллию нарушала Алена, которая постоянно шпионила за ними и не упускала случая, чтобы выказать свою неприязнь гостье.

– За что она меня ненавидит? – однажды спросила Вера, не вынеся очередного выпада наглой прислуги.

Андрей равнодушно пожал плечами:

– Должно быть, боится, что вы увезете меня к матушке.

Вера не нашлась что сказать на это. Кроме прочего, ее мучила жестокая ревность. Алена, эта красивая здоровая деваха, вела себя так, будто у нее за плечами десять лет супружеской жизни с Андреем. Спросить напрямик об их отношениях Вера не могла и наказывала себя за это постоянными подозрениями, болезненными фантазиями, дурным сном. За прошедшую неделю их отношения с Андреем ни на дюйм не продвинулись. И хотя ни о чем другом, как жить рядом с любимым мужчиной, помогать ему в его делах, любоваться им, наслаждаться его близостью, Вера не могла и мечтать, мысль об отъезде все чаще посещала ее.

– Уйду в монастырь! – сказала она себе однажды, когда никак не могла уснуть после долгой прогулки и простой беседы с Вольским.