Читать книгу "Реформатор - Юрий Козлов"

Видимо, днем отец находил в себе силы выглядеть как человек, по ночам же содержание покидало его, скиталось в сумеречных пределах, на серверах, как говорил Савва, снов.

Революционных снов.

Впрочем, отец был сильным человеком. Он жил по принципу — если одно содержание уходит, его следует возместить другим. Но из той же, как говорится, «оперы».

Революционной оперы.

Отец отошел от журналов «Третья стража», «Натальная карта», «Солнечная революция», «Прогрессивный гороскоп», занялся углублением и развитием теории восстания масс. Он объявил восстание масс единственной возможностью победить глобализм и — одновременно — его же (глобализма) неизбежным следствием. По отцу получалось, что глобализм, как, собственно, любая (мирового значения) сила, уверенно взращивал внутри себя то, что должно было в конечно итоге его погубить, а именно изначальное (когда ничего, хоть умри не исправить) неравенство людей. Тем, кто в Штатах, в Европе — все. Остальному миру — ничего.

Во все времена излишнее внимание к этой (восстание масс) теме не приветствовалось (любой) властью. Как если бы власть была ревнивым деспотом, а теория восстания масс патологически (любовью-ненавистью по Достоевскому) любимой, а потому скрываемой от посторонних глаз, наложницей.

Отец пытался научно доказать существование некоей точки, мистически преображающей косную, тупую, серую массу в осознающий свои интересы, принимающий решения, а главное, гордый и отважный народ — субъект и объект, альфу и омегу истории. Неуловимая точка блуждала внутри души (коллективного бессознательного) народа подобно светящемуся кровяному тельцу, загадочному гену, который отец отслеживал, наблюдал и преследовал со страстью вознамерившегося исправить мир исследователя. Вот только поймать никак не мог. Точка, светящееся кровяное тельце, ген не ускользали от отца, как… президент от Саввы.

Она была вне логики, загадочная, до поры «заархивированная» (на сервере революционного сна?) точка, рано или поздно сокрушающая любую общественную систему. Ее развитие, рост, наполнение энергией начиналось вовсе не вследствие того, чего (во все века) боялась (любая) власть. Можно было взорвать пол-Москвы, вдесятеро повысить квартплату, отменить в стране образование, закрыть все газеты, ввести сухой закон — народ продолжал тупо терпеть. В то же время, можно было сделать что-то совершенно безобидное, скажем, запретить в подземных переходах предсказывать будущее, изменить пару-тройку автобусных маршрутов, застрелить по ошибке какого-нибудь общественного деятеля, или вообще ничего не сделать, наоборот, абсолютно все разрешить — светящаяся точка вспыхивала, как сверхновая звезда посреди черного безмолвия галактики. Мир изменялся в ее ослепительном свете.

Отец утверждал, что разработал новую политическую науку — «химию восстания» — химвос, что с помощью открытым им законов светящуюся точку можно смоделировать искусственно, поместить в колбу или пробирку, чтобы в нужное время активизировать, да и запустить с ее помощью неостановимую, как ядерный синтез, реакцию — восстание масс. Народ (баран) должен был превратиться в дракона. Разнести к чертовой матери стойло, вырваться на волю, дыша праведным огнем.

Отец вскоре стал считаться одним из ведущих теоретиков мифического химвоса. В многочисленных интервью, которые у него теперь охотно брали разные издания, он заявлял, что работает над книгой для народа (ов) под названием «Самоучитель смелости». На вопрос же, в чем суть, смысл и сверхзадача этого странного самоучителя, отвечал, что хочет сделать «светящуюся точку» достоянием народа, чтобы народ, значит, сам определял, когда зажигать (освещать?) мир.

На эту тему он, помнится, полемизировал в прямом телеэфире с одним почтенным митрополитом. Тот утверждал, что светящаяся точка посреди пустоты — церковь Божья, но никак не кровавое восстание. Отец возражал, что одна светящаяся точка не должна затмевать другую, более того, история человечества знает немало случаев, когда две светящиеся точки светили согласно. Речь, таким образом, уже могла идти о «религии восстания» — релвосе. Но тут, к счастью, время прямого эфира закончилось. Релвос (как птенец) остался сидеть в гнезде. Очевидно, ему следовало подрасти, набраться сил, потренироать крылья.

Несколько раз из отцовского компьютера таинственно исчезали жесткие диски. При этом никто не видел злоумышленников. Должно быть, они проникали в квартиру под видом электриков или сантехников, когда мать была дома одна. Обмануть же мать для искушенных в своем деле агентов спецслужб (кому еще могли понадобиться винчестеры?) было все равно что… Никите, правда, всегда представлялась несколько странной эта операция с двумя пальцами. Каким-то веяло от нее мужским шовинизмом.

Савва подарил отцу хоть и не первой молодости, но вполне исправный ноутбук, видимо (досрочно) списанный с баланса фонда «Национальная идея». Отец повадился таскать его на всевозможные «круглые столы», совещания экспертов, где обсуждались сценарии развития ситуации в России. Поскольку мысли на подобных мероприятиях вот уже который год (как лошади в шорах) ходили по кругу, у отца в компьютере были заготовлены ответы на любые вопросы. Не ленился он заносить туда и новые (если таковые высказывались) идеи.

Сценариев было много, но какие-то они все были тусклые, без полета, изначально пораженческие. Никто, к примеру, не предсказывал, что Россия завоюет мир, встанет во главе цивилизации, что, на худой конец, благодаря русским ученым, сбудутся мечты философа Федорова, и в глубинах космоса воскреснут все некогда жившие на земле люди. Нет, спорили о том, какое место — семьдесят второе или девяносто четвертое? — будет занимать Россия по уровню развития через пять (десять) лет.

Как-то в подземном переходе на спешащего на очередной «круглый стол» отца набросился бомж, просивший милостыню вместе с сидящей как изваяние на подстеленной телогрейке слепой собакой. Пока отец отбивался от обнаружившего недюжинную сноровку бомжа, слепая собака схватила в зубы зачехленный ноутбук со сценариями будущего России, тезисным изложением химвоса и релвоса, унеслась, как ветер, только хвост ее и видели.

Отец был бесконечно грустен в те далекие дни замещения сущности. Он говорил, что конец эпохи — это категория, имеющая, так сказать, еще и индивидуальное, персональное измерение. Он настает тогда, говорил отец, когда к человеку приходит все, о чем он когда-то страстно мечтал, но это уже ему не нужно.

Должно быть, отец имел в виду себя.

Основным же (в масштабах цивилизации) признаком конца эпохи отец считал массовое несоответствие внутреннего содержания людей их (Богом данной) сущности, попросту говоря души. Душу, по мнению отца, вполне можно было уподобить той самой светящейся точке, бесследно растворяющейся в черном безмолвии нового содержания.

Получалось, что к уже существующему химвосу, не успевшему встать «на крыло» релвосу, присоединялся «дувос» — восстание души, душевное восстание. Но если химвос и релвос (теоретически) представляли интерес для властей, то этого никак нельзя было сказать про дувос. Восставшим душам с незапамятных времен место было в сумасшедшем доме.