Читать книгу "Белые зубы - Зэди Смит"

Но когда управляешь не своей землей, разучаешься делать исключения. Суиттенхем сказал, что на кораблях нет места ни для черных шлюх, ни для рогатого скота. Дарэм вышел из себя и решил отомстить: он обвинял Суиттенхема в том, что тот уже не способен распоряжаться на острове и доказательство тому — прибытие американских кораблей. А прежде чем хлопнуть дверью, он упомянул о двух американских солдатах — наглецах, незаконно прибывших на британскую землю.

— Разве ребенка выплескивают вместе с водой, — вопрошал красный, как рак, Дарэм, прибегая к религии собственников, которой он был наделен по праву рождения. — Разве это уже не наша земля? Неужели нашу власть могут уничтожить несколько подземных толчков?

Все остальное — ужасная история. Суиттенхем приказал американским кораблям немедленно вернуться на Кубу, а Марлин принесла Дарэму ответ Амброзии. Одну строчку; выдранную из книги Иова: Я обрету свои знания издалека[81](Гортензия хранит Библию, из которой вырваны эти слова, и уверяет, что с тех пор женщины из рода Боуденов получают наставления только от Бога и ни от кого больше). Марлин вручила Дарэму этот приговор, а сама убежала к своим родителям, слабым и раненым, которые, как и тысячи других, на последнем издыхании ждали, когда придут корабли. Она спешила принести им благую весть: Амброзия сказала: «Скоро».

— Скоро придут корабли? — переспросила Марлин, и Амброзия закивала, хотя на самом деле была погружена в молитву и не слышала вопроса.

— Скоро, — повторила она, имея в виду слова из Апокалипсиса: «се, гряду скоро», которым ее обучили, каждый по-своему, Дарэм, Гленард и миссис Брентон. Пламя, трескающаяся под ногами земля, страшный грохот не пускали эти слова из головы.

— Скоро, — сказала она Марлин, которая свято уверовала в ее правоту.

Английское образование — штука опасная.

Глава 14

Настоящие англичане

По традиции, давно существующей в английском образовании, Маджид и Маркус стали переписываться. Как это случилось — вопрос, ставший предметом отчаянных споров (Алсана обвиняла Миллата, Миллат уверял, что это Айри дала адрес Маркусу, а Айри говорила, что это Джойс тайком подсмотрела адрес в ее записной книжке; последнее объяснение было верным), но как бы там ни было, с марта 1991-го они обменивались письмами с завидной регулярностью, только изредка нарушаемой сбоями в работе бенгальской почтовой службы. Их эпистолярная плодовитость была поразительна. Их письма за два месяца составили бы том, по толщине равный собранию сочинений Китса, а за четыре месяца по длине и количеству писем Маркус и Маджид ничем не уступали таким мастерам этого жанра, как апостол Павел, Кларисса и писаки из Танбридж-Уэллс. Поскольку Маркус переписывал каждое свое письмо дважды, чтобы оставить себе копию, Айри пришлось разработать особую систему хранения писем и выделить под них отдельный ящик. Письма раскладывались сначала по адресату и только потом по хронологии, Айри не позволит цифрам править бал. Потому что главное — люди. Люди, устанавливающие связь через континенты и моря. Она поставила два разделителя и надписала их: один — «Маркус Маджиду», другой — «Маджид Маркусу».

Неприятная смесь ревности и любопытства заставила Айри нарушить секретарский кодекс чести. Она достала небольшую пачку писем, пропажу которых Маркус не заметит, унесла их домой, повытаскивала из конвертов, а потом, сделав то, что смутило бы даже Ф. Р. Ливиса, внимательно их прочитала и вернула на место. Содержание этих писем не радовало. У ее ментора появился новый протеже. Маркус и Маджид. Маджид и Маркус. Это даже звучит лучше. Так же как «Уотсон и Крик» звучит лучше, чем «Уотсон, Крик и Уилсон».

Джон Донн сказал: «В письмах лучше, чем в поцелуях, сливаются души». Так оно и есть. Айри испугалась, когда увидела такое родство душ, такое проникновение людей друг в друга посредством чернил и бумаги, невзирая на разделявшее их расстояние. Даже любовные письма не бывают столь страстными. Даже на любовь не отвечают взаимностью так сразу и с таким пылом. Первые же письма были наполнены безграничной радостью знакомства: скучные для любопытных почтальонов Дакки, неприятные для Айри и восхитительные для их авторов.

«У меня такое чувство, будто я знал вас всю жизнь. Если бы я был индусом и верил в переселение душ, я бы подумал, что мы с вами встречались в прошлой жизни», — писал Маджид.

«Ты мыслишь так же, как я. Ты любишь точность. Мне это нравится», — отвечал Маркус.

«Вы высказываете мои мысли лучше, чем я сам мог бы это сделать. В моей любви к праву, в моем стремлении изменить судьбу моей несчастной Родины, которая становится жертвой капризов Бога, ураганов и наводнений, что самое главное? Самое главное — это наша общая с вами мечта: сделать мир разумным, уничтожить случайность», — вторил Маджид.

Потом наступили месяцы взаимного восхищения.

«Маркус, ваше исследование, эта замечательная мышь, совершит настоящий переворот в науке. Когда вы изучаете наследственные характеристики, вы проникаете в глубины человеческой жизни так удивительно и так же основательно, как поэт. Только, в отличие от поэта, вы вооружены истиной. И это очень важно. Я преклоняюсь перед людьми, способными так свободно мыслить, творить такие чудеса. Я преклоняюсь перед вами, Маркус. Я считаю честью называть вас другом. От всего сердца благодарю вас за то, что вы так неожиданно и счастливо заинтересовались благополучием нашей семьи», — писал Маджид.

«Удивительно, сколько шуму поднимают вокруг клонирования. Когда клонирование удастся осуществить (и я тебя уверяю, что это рано или поздно случится), станет понятно, что клоны — это те же близнецы, и никогда в жизни я еще не встречал близнецов, которые бы лучше свидетельствовали против генетической предопределенности, чем вы с Миллатом. Во всем, в чем он слаб, ты силен… Хотелось бы, для красоты слога, продолжить предложение, дописав „и наоборот…“, но, как это ни печально, правда состоит в том, что он силен только в охмурении моей жены», — отвечал Маркус.

И наконец, они строили планы на будущее — слепо и с поспешностью влюбленных. Оба были похожи на того придурка-англичанина, который женится на мормонке из Миннесоты весом в сто двадцать килограммов только потому, что в чате она показалась ему ужасно сексуальной.

«Приезжай в Англию как можно скорее, самое позднее — в начале 1993-го. Я сам могу добавить на это денег, если не хватает. Приезжай, пойдешь в местную школу, сдашь экзамены и сможешь поступить в любой университет по любой специальности, какая тебе нравится (впрочем, видимо, ты уже избрал себе будущую профессию). А потом заканчивай поскорее расти, становись адвокатом. И тогда у меня, наконец, будет такой юрист, какой мне нужен. Моей Будущей Мыши© нужен горячий защитник. Поторопись, дружище. Я не могу ждать до конца тысячелетия», — писал Маркус.

А в последнем письме — не в последнем, которое они написали, а в последнем, на которое у Айри хватило сил, — были такие слова Маркуса: