Читать книгу "Половина желтого солнца - Нгози Адичи Чимаманда"

— Как приятно видеть старых друзей! Мы нынче общаемся только с деловыми людьми, сплошные приемы в правительстве. — С длинной цепочки на шее госпожи Эзека свисал золотой кулон. — Памела, поздоровайся с тетей.

Вышла девочка постарше Малышки, лет восьми, с пупсом в руках. Щеки у нее были пухлые, как у матери, в волосах розовые атласные ленты.

— Здравствуйте, — сказала девочка, стягивая с куклы юбку.

— Как дела? — спросила Оланна.

— Спасибо, хорошо.

Оланна опустилась на красный плюшевый диван. На столике посреди комнаты стоял кукольный дом, а в нем — крохотные изящные тарелочки и чашечки.

— Что будете пить? — весело спросила госпожа Эзека. — Помнится, Оденигбо любил бренди. У нас есть отличный бренди.

Оланне неоткуда было знать, что у них пил Оденигбо, — муж ни разу не приводил ее к ним на вечера.

— Мне холодной воды, пожалуйста.

— Просто воды? — удивилась госпожа Эзека. — Ладно, что-нибудь покрепче выпьем после обеда. Официант!

Официант возник мгновенно, будто ждал за дверью.

— Холодной воды и колы, — приказала госпожа Эзека.

Памела захныкала — тугая одежка никак не снималась с куклы.

— Давай помогу, — сказала госпожа Эзека. И обратилась к Оланне: — Она сейчас такая капризная! Видите ли, мы еще на прошлой неделе должны были ехать за границу. Двое старших уже там. Его Превосходительство давным-давно выдал нам разрешение. Мы должны были лететь на самолете с гуманитарной помощью, но ни один не смог приземлиться из-за нигерийских бомбардировщиков. Представьте, вчера два с лишним часа прождали в Ули, в недостроенном здании — не аэропорт, одно название, — и ни одного самолета. Надеюсь, в воскресенье все-таки улетим. Сначала в Габон, а оттуда в Англию, — ясное дело, с нигерийскими паспортами. Британия ведь не признала Биафру.

Смех госпожи Эзека отозвался в душе Оланны острой болью.

Официант принес воду на серебряном подносе.

— Точно холодная? — спросила госпожа Эзека. — Из новой морозилки или из старой?

— Из новой, мэм, как вы просили.

— Торт, Оланна? — предложила госпожа Эзека, когда официант ушел. — Только сегодня испекли.

— Нет, спасибо.

Вошел профессор Эзека с папками в руках:

— Это все, что вы пьете? Воду?

— Дом у вас красоты несказанной, — проронила Оланна.

— Слова-то какие — «красоты несказанной», — хмыкнул профессор.

— Оденигбо очень недоволен службой в директорате. Не могли бы вы помочь ему перевестись в другое место? — с трудом выговорила Оланна, только теперь осознав, до чего ей мерзко просить, как хочется скорей покончить с неприятным делом и бежать прочь из этого дома с красным ковром, красными диванами, телевизором и приторным запахом духов госпожи Эзека.

— Сейчас все забито, совсем забито, — покачал головой профессор Эзека. — Просьбы сыплются отовсюду. — Он сел нога на ногу, положил папки на колени. — Но я посмотрю, что можно сделать.

— Спасибо. И еще раз спасибо за продукты.

— Попробуйте торт, — вставила госпожа Эзека.

— Спасибо, не хочу.

— Может, после обеда?

Оланна поднялась:

— Я не могу остаться на обед. Надо бежать. Я учу детей, через час урок. Мы собираемся во дворе.

— Ах, какая прелесть! — восхитилась госпожа Эзека, провожая Оланну до дверей. — Какая досада, что я уезжаю за границу. Мы вместе потрудились бы для победы.

Оланна заставила себя улыбнуться.

— Шофер вас отвезет, — сказал профессор Эзека.

— Спасибо.

Перед тем как распрощаться, госпожа Эзека позвала ее на задний двор, посмотреть новый бункер, построенный по распоряжению мужа, — прочный, цементный.

— Подумать только, до чего эти варвары нас довели! Мы с Памелой, бывает, спим прямо здесь, когда нас бомбят. Но мы выстоим.

— Да, — ответила Оланна, разглядывая гладкий пол и две кровати: хоть и под землей, но жилая комната с мебелью.

Вернувшись, Оланна застала Малышку в слезах. Из носа у нее текло.

— Бинго съели! — рыдала Малышка. — Мама Аданны съела Бинго.

— Угву, в чем дело? — спросила Оланна, обняв Малышку.

Угву пожал плечами:

— Так соседи говорят. Мать Аданны куда-то увела собаку и на вопросы, где Бинго, молчит. А суп только что сварила с мясом.

Кайнене приехала знойным днем. Оланна замачивала на кухне маниоку, когда тетушка Оджи крикнула: «Там женщина в машине спрашивает вас!»

Оланна выбежала во двор и застыла, увидев возле банановой рощи сестру. Песочного цвета платье по колено очень ей шло.

— Кайнене! — Оланна протянула руки робко, неуверенно, и Кайнене шагнула к ней; они обнялись коротко, едва коснулись друг друга, и Кайнене отступила.

— Я приехала в ваш бывший дом, а меня послали сюда.

— Хозяин нас вышвырнул — что взять с нищих?

Оланна посмеялась своей неудачной шутке, Кайнене без улыбки заглянула в комнату. Оланна пожалела, что сестра не приехала чуть раньше, пока они жили в отдельном доме, — ей не было бы так стыдно их бедности.

— Проходи, садись.

Оланна притащила с веранды скамью, и Кайнене, глянув на нее с опаской, села, зажав в руках кожаную сумочку, коричневую, под цвет завитого парика. Оланна отодвинула занавеску, отделявшую закуток для сна, села на кровать, одернула подол. Они не смотрели друг на друга.

— Как жизнь? — спросила наконец Оланна.

— До взятия Порт-Харкорта дела шли неплохо. Я поставляла продукты в армию, у меня была лицензия на поставку вяленой рыбы. Сейчас живу в Орлу, заведую лагерем беженцев.

— Вот как.

— Осуждаешь меня за то, что я наживалась на войне? Кто-то же должен ввозить вяленую рыбу. Многие поставщики брали деньги, но заказов не выполняли. Я хотя бы выполняла.

— Я ни о чем таком не думала.

— Думала.

Оланна отвела взгляд. В голове вихрем вертелись мысли.

— Мне было так страшно, когда взяли Порт-Харкорт. Я тебе писала…

— Я получила твое письмо через Маду. — Кайнене теребила ремешки сумочки. — Ты писала, что учишь Детей. А сейчас? Все так же стараешься для победы?

— Школу превратили в лагерь беженцев. Иногда я учу соседских ребят прямо во дворе.

— А как поживает муженек-революционер?

— Служит все там же, в Директорате труда.

— Где же ваша свадебная фотография?

— В день свадьбы нас бомбили. Фотограф уронил аппарат.