Читать книгу "Наш последний эшелон - Роман Сенчин"

– Да что такое, в конце концов?!

Борис Иванович посмотрел в окно и увидел дома, какие видел всегда, и улицу, деревья, фонари. В домах теперь никто не жил, а улица была пуста, деревья сбросили листву и казались мертвыми, фонари остыли.

– Гм…

Еще через некоторое время Лебедев – профессор истории, лауреат многих премий, автор общепризнанных трудов и ряда оригинальных гипотез – покинул свой дом и больше в него не вернулся.

Глава двадцать первая

– …Возьми хоть миллион горшочков с водой, и в каждом отразится солнце. Оно будет сиять и слепить, как настоящее, но это не значит, что в каждом горшочке теперь есть по солнцу. Солнце одно, и для каждого у него достаточно света, оно никого не обойдет и не забудет. Так же и у Господа для каждого из нас хватает любви и мудрости. Там, далеко-далеко, в райском саду, он играет в духовные игры, и он видит нас, он за нами следит. Вечно юный, прекрасный Кришна – верховный Господь наш, он поддерживает все человечество. И наши души, даже души самых заблудших, самых, казалось бы, плохих людей, стремятся к нему, они хотят света, они хотят коснуться живительного потока его неиссякаемой духовной энергии. Душа всегда желает очиститься. И души, вошедшие во внутреннюю энергию Господа, – это освобожденные души, перед ними открыто таинство, которое для душ обусловленных не откроется никогда, если человек сам не захочет прозреть и встать на путь самоосознания. Ведь всего одна, всего одна четверть энергии Господа распространяется на материальный мир, а три четверти – на духовный. Материя – только тонкая оболочка духа. И чтобы достичь духовного мира, чтобы влиться во внутреннюю энергию Господа, получить духовное знание, нужно быть ему беспримесно преданным, нужно отказаться от материального начала, нужно преодолеть обыденность и суету, и тогда, только тогда он даст тебе все свои качества. Размер его не превышает и двадцати сантиметров, но может разрастаться и охватить все мироздание, а мироздание – это бесконечность. Солнечная система, как горчичное зернышко, а таких зернышек бессчетное количество. И Господь Кришна главенствует над всем этим, над всей бесконечностью, и энергия его неистощима и всеобъемлюща.

С каждым глотком и с каждым воспринятым словом я будто делаю кувырок куда-то все дальше и дальше; то ли кувыркаюсь я по склону вверх, то ли вниз. Глаза почти что закрыты, но я еще вижу ее, эту чернявую девочку, худенькую, милую девочку. Мне нравятся девочки, изнуряющие себя недоеданием, у них особенные, нереально ясные и большие глаза.

– …Но это очень сложно. Духовный процесс, путь к Господу очень сложен, он требует испытаний и жертв. Ты должен отбросить и повернуться спиной ко всему, что казалось тебе до этой минуты источником твоих наслаждений. Ты должен освободиться от рабства материи, и тогда ты вкусишь трансцендентный нектар истинной жизни – жизни внутри духовной энергии Господа.

Чудный у нее голос, он словно бы колокольчик звенит перед моим лицом и тянет, тянет куда-то. Вот если бы она пришла раньше, когда я только принял ванну, запарил манагу и готовился к очередному путешествию, я бы с удовольствием… Я так бы ей всандалил! Она была бы довольна. Я просто завалил бы ее на диван и напихал до краев. А теперь… Чего ей надо теперь, когда я отправился в далекий и увлекательный путь.

– …И знаешь, когда я слышу волшебные звуки махамады, мне кажется – передо мной открываются всё новые и новые двери, открыть которые я до сих пор была недостойна. Я чувствую, что я живу лишь миг, всего миг в одном дне Брахмы, что я песчинка на берегу великой реки познания, среди бесконечного числа песчинок, таких же слабых песчинок, и я прошу, прошу Господа…

– И… на… – пытаюсь произнести я.

– …Что? Тебе нехорошо? Что ты хочешь сказать?.. Да, я прошу у Господа быть ко мне снисходительным, ведь я только песчинка, слабая песчинка…

– Ина-а… – Я героически цепляюсь за ниточку сознания; колокольчик плавит мой мозг, и мозг капает и застывает, а я пытаюсь его удержать, подставляю ладони. Мне страшно, мне противно, больно. – И… н-на!.. – Отстранить, спрятаться, спастись!

– …Да, да, мы пока слишком осквернены материей, чтобы Господь сразу дал нам прозрение и духовное знание, мы должны сами, всем сердцем, всеми силами стремиться к нему…

– И… на хх-у-оэ! – все-таки не получается у меня. И больше ничего нет, лишь ощущение, что руки мои устали и разомкнулись, а из ушей, глаз, изо рта, носа, макушки брызнули раскаленные желтовато-розовые фонтанчики. Я уже никогда ничего не смогу, я – застывшие капли Млечного Пути, такие мелкие, ничтожные, что их нет возможности рассмотреть. А колокольчик смеется, прыгает, надрывается от восторга, две легкие палочки мягко колотят по пустому черепу, и чей-то утробный, завораживающе-пугающий голос повторяет скороговоркой тысячи и тысячи раз: «Леам-леам-леам-леам, Кри-ишна, Кри-ишна. Леам-леам-леам-леам, Кри-ишна, Кри-ишна…»

И я стараюсь что-то различить, увидеть, я хочу оживить глаза, я совершаю для этого нечеловеческие усилия, но не могу. И меня наполнил такой ужас, что, кажется, сердце остановилось.

Глава двадцать вторая

Только с похмелья я и живу. Нет, серьезно. Я чувствую, что у меня есть голова – она тяжела, в ней стучит, лопается, на виски что-то давит, – она есть. Руки дрожат, совершают неожиданные движения, им то жарко, то они становятся холодными и сырыми, прямо коченеют от холода. Заплетаются ноги, я с трудом могу ритмично идти, они рвутся куда-то или, наоборот, подгибаются, вот-вот переломятся. Вот он – я, я себя ощущаю, я ощущаю каждую клеточку, ведь она дрожит, сокращается, плачет. Мне чудятся странные вещи: то прохожий, серьезный на вид мужчина, покажет язык, то минутная стрелка часов перескочит сразу на полкруга, вот дом покачнулся… А сны, похмельные сны! Это не те, когда напиваешься и происходит отруб, а потом – когда алкоголь уходит из организма, когда кровь очищается. Вот тогда тебя глючит! Вот тогда видишь такое, что потом сидит в голове, путается с реальностью, становится жизнью. Когда я трезв, вокруг никого, и меня нет, я как невидимка, нет, хуже, – меня нет вообще. И вот я беру бутылку, я заранее начинаю пьянеть, я замечаю людей, я ищу кого-то необходимого, хочу сказать важное, доброе. Одна рюмка, потом вторая, и вот я родился, и мир родился вместе со мной и в то же время распался, зашевелился звуками, заиграл цветами. О-о! Чудесно, чудесно, и не переубеждайте меня, я знаю то, что вам никогда не узнать, не вдохнуть так, как вдыхаю я: действительно полной грудью, ничего не упуская. Даже мои руки, они становятся сухими, отзывчивыми, живыми. Но, но опьянение проходит, слишком быстро проходит, а похмелье, оно долговечнее, оно будет тормошить вас по крайней мере два дня, и эти два дня вы будете жить. Нет, это не когда голова болит или тошнит, это детские определения. Похмелье – особое состояние человека, его организма, психики. Пьяным я понимаю и говорю, а с похмелья – я чувствую, я живу. Я вижу окружающее словно в оптический прицел – все намного ярче и четче, чем при обыкновенном взгляде… А трезвым я вообще жить разучился.

Глава двадцать третья

– Я потерял человеческий облик, – признается Кирилл и с наслаждением стонет. Его глаза закрыты, но сквозь узкие-узкие щелочки рвется огонь, и Кирилл поглаживает свои щеки, лоб, несколько раз медленно проводит указательным пальцем от переносицы до симпатичной верхней губы.