Читать книгу "Сулейман. Султан Востока - Гарольд Лэмб"

Флот был плохо оснащен, а солдаты не имели достаточной подготовки для морского похода. Он представлял собой армаду, командовать которой больше всего опасался Барбаросса. Но эскадра производила внушительное впечатление и следовала своим курсом.

То, что случилось потом, нельзя обнаружить запечатленным красками на стенах итальянских дворцов.

Наступило лето, и воссозданный турецкий флот бороздил море. Новый венецианский флотоводец, заменивший того, который возражал дону Хуану, ожидал принятия командования над испанским флотом. Но тот не показывался. Однако турки были слишком сильны, чтобы венецианский флот осмелился выступить против них самостоятельно.

Когда же дон Хуан Австрийский вернулся с долгожданными приказами Филиппа и европейский флот достиг численности двести парусов, эскадра Улудж Али долго не обнаруживалась. Он незаметно проскользнул мимо европейских сторожевых судов в укрепленную бухту Модон, к югу от Лепанто. Там он попросил помощи армии в ремонте кораблей, дающих течь или непригодных к дальнейшему плаванию.

Это поставило дона Хуана перед дилеммой. Он не мог осуществлять боевые операции в море, имея позади себя внушительный боевой флот Османов. Не осмеливался он и штурмовать укрепленный порт. Это было бы новой Превезой. Испанские войска под командованием Алесандро Фариезе де Парма (который в будущем стал знаменитым на Западе генералом) высадились недалеко от бухты Модон, рассчитывая сразиться с турками. Однако турецкая армия воздержалась от сражения. Когда наступила зима, дон Хуан в раздражении отбыл на Сицилию. Венецианцы ушли в Адриатику.

После этого Улудж Али увел свой призрачный флот с захворавшими командами назад к Дарданеллам, чтобы подготовиться к новому сезону судоходства. Вероятно, во всем Средиземноморском бассейне не было более благодарного судьбе человека, чем он.

Варварское побережье

Несомненно, в истории не было блефа, оцененного лучше, чем блеф Улудж Али. Он не смог взять реванш за Лепанто. В течение двух лет европейцы снова господствовали на море, но не могли добиться ничего существенного. Память о Барбароссе и призрак появления турецкого флота, не менее мощного, чем прежде, властвовали над умами участников военных советов европейцев. Как метко заметил один наблюдательный историк: «Лепанто ознаменовало упадок Испании и турок».

Испанцы хотели покончить с турецкой оккупацией африканского побережья. Венецианцы не соглашались на это, потому что испанцы не помогли им вернуть Кипр. Когда Улудж Али снова появился в море со своим флотом, который по крайней мере мог маневрировать, венецианцы вышли из альянса с Испанией и стали искать мира с сералем на новых условиях. Соколли не слишком их ободрил. Его представитель, видя комичность положения, со смехом выговаривал послу Синьоры:

— Для вас потерять Кипр — все равно что лишиться руки. Вы не сможете ее вернуть. Для нас неудача при Лепанто — все равно что бритье бороды. Она вырастет снова.

Венецианцы опасались за судьбу Крита. Они замирились с турками на тех условиях, что и после Превезы, — с обязательством оплатить военные расходы турок и уступкой им территории.

Испанская половина альянса преуспела чуть больше. Дон Хуан во главе внушительной армады захватил укрепления и гавань Туниса — африканский край сухопутного моста в Европу. Однако Филипп, опасаясь честолюбивых устремлений своего молодого единокровного брата, не посылал в Тунис ни продовольствия, ни подкреплений. На следующий, 1574 год Улудж Али и Синан-паша вернули Тунис туркам, прислав на дворцовый мыс несколько испанских командиров в цепях. Филипп, занятый теперь борьбой с голландскими морскими бродягами и протестантскими «пиратами» из Англии, оставил африканское побережье туркам. Это была та самая потерянная рука, которую невозможно вернуть.

По необходимости испанский король прочно утвердился в районе Гибралтара, распространив свое влияние на Марокко. К востоку от мыса Матапан господствовал, как и прежде, турецкий флот. В середине следующего столетия турки реализовали угрозу Соколли оккупировать Крит. Жители острова предпочли правлению венецианцев власть турок. Один из выдающихся визирей Купрулу завершил захват Крита, отдав в аренду ослабленной Венеции залив Суда.

В течение ста двадцати лет после того, как Сулейман и Барбаросса разработали план военно-морских операций в Средиземном море, турецкие корабли действовали согласно этому плану. Европейцы посылали иногда против турок крупные эскадры с войсками, но, сопутствовал этим экспедициям успех или нет, они не могли надолго отнять у мусульман территории, находившиеся под их контролем.

В западной части моря кое-что изменилось. Теперь, когда перестали наведываться сюда корабли с Дарданелл, турецкие порты на африканском побережье превратились (в 1659 году) в захолустные владения турецких бейлербеев, которых периодически вызывали в Константинополь. Оставались местные реси — предводители, контролировавшие прибрежное судоходство. Они занимали свои уютные дворцы в портах и составляли элиту независимых мореплавателей. Реси Алжира, Бужей и Туниса, окруженные роскошью и слугами-рабами, жили в свое удовольствие и без контроля сверху.

Связи между ними и дворцовым мысом в бухте Золотой Рог постепенно, но неуклонно ослабевали. В Алжире, в частности, существовавшем за счет торговли и нового ремесла — пиратства и охранявшемся теперь фортом Победа, который был воздвигнут на том месте, где Карл V разбил свой шатер, местная алжирская община пополнилась разбойниками и авантюристами с севера — сначала сицилийцами, генуэзцами и неаполитанцами, а затем испанцами и даже одним-двумя англичанами. Они и стали знаменитыми разбойниками с Варварского берега.

Между тем были изобретены и построены океанские корабли с мощным бортовым залпом. Первенцами стали маневренные двухпалубные фрегаты. Когда эти морские монстры — британские, французские и голландские — бороздили воды Средиземного моря, африканские реси не осмеливались мериться с ними силами. В ответ алжирцы стали применять специфические суда, быстрые фелюги, способные настигать и сближаться с купеческими кораблями и небольшими судами. К 1700 году военные эскадры мусульман полностью исчезли с прибрежных вод Алжира, Туниса и Триполи. Здесь господствовали пираты. Эти пиратские гнезда сохранялись некоторое время — пока сюда не прибыла военная эскадра США, — но они не имели никакого отношения к османской Турции, разве что оказывали редкие услуги турецким султанам последующего периода упадка Османской империи.

Ко времени этих перемен в западной части африканского побережья турецкий флот потерял контроль и над Восточным Средиземноморьем. В Турции больше не строились суда, способные состязаться с новыми кораблями и артиллерией европейцев. У самих турок появилось изречение: «Морские капитаны попрятались в женские корзинки для рукоделия».

Пол Рюкот был свидетелем этого. «Турки, обеспокоенные теперь тем, что христиане противопоставили им равную военно-морскую мощь и что придется с ними вступать в открытые сражения, построили легкие суда с тем, чтобы им было удобно грабить, жечь и разорять побережье христианских стран и затем спасаться бегством. Они также наладили доставку солдат, снаряжение и продовольствие на Кандию (Крит) и другие завоеванные земли при помощи транспортных судов… Турки неохотно занимаются морскими делами, утверждая, что Аллах отдал море христианам, а им (туркам) — сушу».