Читать книгу "Скверна - Сергей Малицкий"

– Ты что? – потянулась Вискера. – Половину ночи не давал мне спать! Хочешь то же самое и с утра?

Глава 23

Тимор

Когда предки Валоров пришли в Тимор, который тогда даже названия такого не имел, а звался, как весь правый берег Азу землей Эдин, у них и мысли не возникло о том, как определять границу небольшого королевства. Границу обозначила сама природа. Беспокойная горная речка, скатывающаяся с ледников Хурсану, прорезала известняковое взгорье на сотни локтей, и теперь гремела на дне глубокого ущелья, омывая гранитные валуны. Вместе с тем земли Тимору выпало немало; от западного изгиба пропасти до крепости Тимор плоскогорье раскинулось на добрых две сотни лиг, почти столько же пришлось бы пройти путнику от северной границы королевства до исхода из гор Хурсану реки Азу, а уж если вспомнить об уютных горных долинах, которые прикрывала собой крепость, да о горных берегах самой Азу, да присовокупить к этому знаменитый на всю Анкиду тиморский квач, который всюду называли огненным пойлом, то следовало признать, что лучшего края нет и быть не может. Правда, зимой этот край нещадно вымораживал поселившихся в нем счастливчиков, обрушивал на них снегопады и снежные лавины, летом напускал на них диких зверей, гнус и дожди, но ведь были и более суровые края. По сравнению с той же землей Этуту землю Эдин можно было счесть обителью божьего благодарения. И плодородная земля Тимора была порезана на крохотные лоскутки между известковыми и, повыше в горах, гранитными скалами и щедро усыпана камнями и галькой, спроси любого из тиморских подданных, готовы ли они отправиться жить в более благоприятную страну, да хоть в тот же морской и солнечный Самсум, и с большой долей вероятности получишь ответ, да никогда и ни за что, конечно, если столь доброжелательный вопрошатель не отсыплет в кошель сотню золотых монет, вот тогда и духу не останется в Тиморе от очередного счастливчика.

Король Тимора Вигил Валор был убит разбойниками в первый месяц весны, но траур должен был длиться год. Останься Анкида такой, какая она была в последние сто лет, ее маленький кусочек Тимор короновал бы старшего сына Вигила Валора – Адамаса Валора, а празднества по этому поводу устроил бы по окончании траура и прошествии еще одного месяца. Но Адамас Валор был рукоположен королем Пурусом в герцоги Тимора, и теперь, памятуя о своем недолгом наместничестве в Аббуту, Адамас там и готовился ко встрече с врагом. А обороной Тимора занималась его мать – королева Армилла вместе с двумя сыновьями – младшими братьями Адамаса – близнецами Лупусом и Валпесом. Старшая дочь королевы Ламелла, вышедшая замуж за второго сына князя Араманы – красавчика Каутуса и родившая ему дочь, в Арамане и пребывала, а младшая дочь королевы – неугомонная Бакка была отправлена под присмотром нянек вместе с младшим братом покойного короля в Ардуус. Милитум Валор, которого король Ардууса сделал воеводой стражи столицы, так же как брат короля Обстинара Соллерс, добрый гуляка и бравый покоритель вельможных дам, перевалив за сорок лет, так и не обзавелся семьей и все свои нерастраченные отцовские чувства обратил на шуструю племянницу. Но в эти дни и он, и Ламелла, и сестра покойного короля Валора – королева Фиденты Арома, и все их многочисленные родственники думали только об одном, – что происходит на севере, тем более что соседний, более северный Обстинар был разорен и уничтожен.

Тиморское плоскогорье – от пропасти и до крепости – опустело. Деревеньки не отзывались ни лаем собак, ни мычанием коров. Все, что можно было убрать на полях, было убрано, а что убирать было рано, оставлено на попечение счастливого случая. Крохотные городишки и одинокие дозорные башни были брошены с открытыми дверями и окнами в надежде, что убийцы не будут раздражены крепкими запорами и поленятся обронить искру на деревянный пол или крышу. Все человеческое и животное, все сбереженное для долгой зимы и долгой жизни, все копилось в горных долинах, где в каждом доме вмещалась не одна семья, а три, а рядом рылись землянки и ставились шатры для еще десятка, если не сотни таких же обездоленных и несчастных. Но все или почти все мужчины, способные держать в руках если не мечи, то хотя бы лопаты и кирки, копились в устье горных долин, у крепости Тимор. Небольшой, но хорошо укрепленный замок стоял на низких утесах, возвышаясь над прилегающим плато на сотню локтей. У его подножия раскинулся сам Тимор, не слишком большой город с узкими улицами и каменными домами, отгороженный от оставленного на разграбление королевства широкой стеной высотой в два десятка локтей. Данную стену можно было бы счесть не слишком серьезным препятствием для врага, но она и выстроена была на камне, и сама была из камня, и плато, уходящее от нее на запад, делало это не сразу, а сначала обрывалось крутым склоном на сотню локтей, с которого зимой катались на бересте тиморские мальчишки. Зимой бы Тимор вообще никого не боялся, залей склон льдом, и бейся против любого врага, но сейчас была не зима. И, кроме этой стены, ничто не прикрывало горные долины. Именно поэтому в ущелье между Медвежьей горой, к которой лепилась большая часть города, и замковыми скалами кипела работа. Старики и подростки под управлением седовласых каменщиков поднимали стену, которая должна была защитить долины в случае прорыва врага в город. Длина стены выходила в четверть лиги, а высота должна была оказаться такой, какой она успеет вырасти, и ежедневные гонцы, говорящие о том, что пятьдесят тысяч свеев прорвались через восточный мост и приближаются к Тимору, только усиливали рвение строителей. Стучали кувалды, укладывались камни, месился лучший раствор, летел гравий в проемы для засыпки, блестели стягивающие стержни и балки, звенели кузнечные молоты. Стена росла на глазах, и только взгляды стариков на крыши родных домов под замковыми скалами и Медвежьей горой порой блестели от слез.

У первой городской стены стояли двадцать тысяч тиморского войска, в котором из пяти человек четверо были не слишком умелыми ополченцами и пятнадцать тысяч воинов, пришедших из Обстинара. Вместе с тремя тысячами стариков и подростков на новой стене оборона Тимора выглядела не так уж плохо – больше тридцати пяти тысяч воинов. Незадолго до самых плохих вестей к ним присоединились четыре тысячи воинов Ардууса под рукой Соллерса Кертуса, что вызвало крики ликования в крепости, и, узнав о том, что пятьдесят тысяч северян вошли в пределы королевства, Армилла, дав по тысяче воинов каждому, отправила своих сыновей вдоль русла Азу в тыл врагу. Один из них должен был взять под охрану исход пропасти, чтобы там не прошел враг. Другому следовало вернуть мост и при необходимости сжечь его. Через крепость в долину продолжали заходить беженцы, и до города уже донеслись вести, что Аэс Кертус с пятнадцатью тысячами войска тоже движется к Тимору, а значит, никто из врагов не должен был уйти из-под крепостных стен. Всех следовало оставить на тиморской земле, и оставить мертвыми. И только после этого пришли дозорные и сообщили, что войско, которое преследовало Аэса и не смогло перебраться через уничтоженный северный мост, все-таки проникло в Тимор.

– Как? – только и смогла произнести Армилла.

– Как кошки, – развели руками дозорные. – Они так и перебрались, ползают по стенам, как мы ходим по земле. И у них катапульты. У Холодных скал нашли место. Там пропасть широка, почти четыреста локтей, но та сторона выше. Они поставили катапульты на скалы, перекинули на нашу сторону канаты, по которым и перебрались. А уж там… Под уклон, да на блоках, кого хочешь перетянуть могли. Лошадей у них, правда, мало. Говорят, проредил им лошадок какой-то конный ардуусский отряд… Но все остальное – в достатке.