Читать книгу "Выбор Кота - Эрик Найт"

И у него уже не оставалось сил вспомнить, почему это так.

Измученный организм Дэвида Валентайна никак не хотел просыпаться: всякий раз, когда его мозг был готов вот-вот очнуться, израненное, обескровленное тело оказывалось начеку, пресекало эту попытку и в последнюю минуту отправляло сознание назад, в темноту забытья. Мозг чуть было не проснулся, когда Валентайна подобрали там, где он упал без чувств. И потом, когда его уже уложили на стол. Еще одна попытка была связана с бьющим в лицо ярким светом и хирургическим бинтом на щеке. Позже, на больничной койке, мозг предпринял еще несколько робких попыток. Валентайну мерещилось, что он разговаривает с капитаном Ле Авре, потом — со своим отцом.

Но смерть так и не явилась, чтобы освободить его тело от боли. Так что Валентайн в конце концов все-таки пришел в себя. Неизвестно почему, но больше всего на свете его занимал вопрос, сколько времени прошло с тех пор, как его подобрали в депо.

И раз Валентайну все же пришлось вернуться к отвратительной реальности, он открыл глаза, но что-то удержало его от инстинктивного порыва дотронуться до лица. Вообще-то, ему любое движение давалось с трудом. Всю левую сторону лица сводило от пульсирующей боли, его тошнило, хотя было ясно, что рвать просто нечем. Между ног он ощущал холодную влагу, в то время как его нижнее белье было пропитано чем-то густым, вязким и теплым. На левой ноге была срезана штанина, а вся остальная одежда оказалась на месте. Боль была слишком сильной, чтобы с ней справиться, и Валентайн опять погрузился в полузабытье.

Но как следует заснуть ему не удалось. Появилась какая-то женщина и сняла с него одежду. Она обмыла его, причем это не самое приятное задание она выполнила нежно, как будто имела дело с младенцем. Когда ему стали менять бинты на лице, уже далеко не так нежно, было ощущение, что пуля прошла через его щеку еще раз, и Валентайн снова отключился, увы, лишь на несколько минут. Он очнулся в тот момент, когда ему накладывали новую, пропитанную йодом повязку.

Время шло, и Валентайн затеял игру с болью, пытаясь выгадать пятиминутную передышку после каждого получаса страданий. Но боль не согласилась на его условия.

Валентайна охватила прерывистая дремота, которая отступила, когда кто-то потряс его за плечо.

— Хотите воды? — спросил человек в форме медика.

— Да, пожалуйста, — прохрипел Валентайн.

К неотступной боли примешались другие чувства. Теперь он ощущал дуновение воздуха, и что-то подсказывало ему: он находится под землей.

Человек наклонил чашку, и холодная вода потекла Валентайну в рот по хирургическому зонду.

— Он может говорить. Уже неплохо. Ведите его.

Как в тумане, он почувствовал, что его подняли и перенесли через коридор в другую комнату. Его усадили на стул с металлическими ножками и жестким деревянным сиденьем. Как в приемной директора в только что отстроенной школе. Ему завели за спину руки и надели наручники, и это его позабавило: в любом случае он был слитком слаб, чтобы сражаться. Когда его ногу придвинули, чтобы пристегнуть лодыжку к ножке стула, нестерпимая боль пронзила Валентайна, и теплая моча потекла по штанам. Щипало так, будто он мочится азотной кислотой.

— О господи! — воскликнул один из охранников, почувствовав запах мочи и увидев лужу. — Да он описался!

— Ну и черт с ним!

Голова Валентайна упала на грудь, и он теперь видел перед собой лишь светло-зеленый кафель на полу. Он пытался вспомнить, приходилось ли ему прежде видеть так плотно пригнанные друг к другу плитки, и тут снова потерял сознание.

Потом последовало ожидание. Валентайну казалось, что оно длится уже много дней, хотя на самом деле, вероятно, прошло лишь несколько часов. Он все больше приходил в себя, и обволакивающая сознание дымка понемногу рассеивалась. Валентайн понял, что отчаянно хочет жить, даже если это продлится всего несколько лишних часов. Он гадал, собираются ли его просто расстрелять, или же у них заготовлен более изощренный способ казни.

Ему дали еще воды. И хотя лицо свело от боли, ему удалось сделать несколько глотков. Комната не представляла для него никакого интереса, в ней даже не было стола или второго стула. Маленькие зеленые плитки покрывали пол и нижнюю часть стены примерно на одну треть. Выше этого уровня стенки были грубо оштукатурены, каменщик едва коснулся их своим мастерством. Валентайн уловил слабый запах мела и задумался над тем, не было ли в том помещении, откуда его сюда привели, классной доски. Единственная дверь в эту комнату находилась позади него, и он слышал шаги там, в коридоре.

И когда он услышал тяжелую поступь за дверью, какое-то внутреннее чувство подсказало ему: это он. И хотя тело Валентайна было как выжатая губка, он из последних сил попытался напрячь мозг. Но тот не подчинился организму: боль и изнеможение взяли верх в тот самый момент, когда разум был нужен ему больше всего.

Дверь открылась, и Валентайн, превозмогая боль в щеке, повернулся в сторону двух вошедших рослых грогов. Это были Золотые, облаченные в черные кожаные, блестящие, как спинки жуков, двубортные мундиры, скроенные по фасону Старого Мира. Они встали по обе стороны стула, на котором сидел Валентайн. Их золотистая шерсть была острижена коротким ежиком.

Перед ним возник высохший, как мумия, человек. Его восковая кожа была как у больного на последней стадии рака, губы потрескались. Густые темные волосы зачесаны назад. Глаза можно было назвать и бледно-голубыми, и бледно-зелеными — в зависимости от вкуса того, кто смотрел в них. Он был одет в простую поношенную форму, с ремнем «Сэм Браун», очень похожим на тот, который носил Валентайн. Воротник украшали красные нашивки с золотыми перевернутыми свастиками. И никаких мундиров, портупей, украшений.

— Самое заманчивое в такой долгой жизни, — произнес он с едва уловимым европейским акцентом, который Валентайн не взялся бы идентифицировать, это тот факт, что ты можешь заметить все ошибки, сделанные историками, когда они берутся судить о том, в чем плохо разбираются. Ну, например, единственными широко распространенными хрониками, относящимися к периоду после две тысячи двадцать второго года, называют этот жуткий памфлет «Падшие Боги», сочиненный претенциозной дамочкой Маргарет Боурк-Уайт, пишущей под псевдонимом Костос. Она утверждает, что впервые Межзвездные Врата к планете Кур открылись на Гаити в восемнадцатом веке. Она ошиблась на какую-то тысячу лет. Откуда я это знаю? Да я сам был там. Я своими глазами видел Карла Великого, еще совсем молодым человеком. Куриане открыли Врата в темные времена Средневековья, но для меня они такими не были, вовсе нет! Во времена инквизиции нам удалось открыть еще один канал, на сей раз в Испании.

Генерал зашел Валентайну за спину и выкатил перед ним его тележку. В ней лежали его сабля, боевые лапы, маленькая светящаяся лампочка и еще некоторые личные вещи.

— Так вы уже давно им продались? — спросил Валентайн. — Что же они предложили, если за это можно продать весь мир?

— То, что не покупается за деньги и за заслуги. Время.