Читать книгу "Варяжский сокол - Сергей Шведов"

Этого добрейшей души человека князь Дир с удовольствием бы вздернул на собственных воротах. Мало того что Карочей втравил его девять лет назад в страшное дело, так этот негодяй еще и осмелился намекнуть великому князю, что его мальчишеский проступок не забыт ни Обадией, ни Ицхаком Жучином и в любое время может быть доведен до ушей заинтересованных лиц. Конечно, Дир мог бы найти способ, чтобы извести нагловатого бека, не навлекая при этом на себя гнев кагана, если бы не одно очень важное обстоятельство. Именно персидский маг своими правдивыми предсказаниями помог князю Диру с честью выскочить из совершенно безнадежной ситуации и посрамить всех своих врагов. Шатун уже никогда не поднимется из могилы, чтобы закрыть своей огромной тенью его тень, да и Сокол ныне так далеко, что можно не бояться его удара. И если бы Дир был простаком вроде бояр Любомира и Пяста, то он, конечно бы, поверил в собственную неуязвимость. Но, к счастью, славянские боги не обделили Дира разумом, и он очень хорошо усвоил урок, преподнесенный ему Черным Вороном, – бояться надо не только живых, но и мертвых. Бояться надо и ближних и дальних. Бояться надо всех, и только тогда у тебя есть шанс надолго задержаться в этом мире. А бояться – значит упреждать. Когда Черный Ворон взмахнет крылами над твоею головой, предпринимать что-либо уже будет поздно.

– Ты никогда не видел оборотней, ган Беленгус?

– Не довелось, – растерянно развел руками посол князя Сагала.

– Везучий ты человек, ган.

Бек Карочей счастливо отвертелся от обязанностей правителя славного города Сарая. Подсобил ему дорогой родственник ган Горазд, пропихнувший-таки на великий киевский стол князя Дира. При этом не обошлось, правда, без потерь, причем весьма существенных лично для бека. От рук Воислава Рерика пали верные слуги кагана и родственники Карочея – боярин Любомир и боярин Пяст. А подле безвольного Дира утвердились воевода Святополк и его сын Венцеслав, весьма решительно настроенные против Обадии. Впрочем, эту ошибку удалось очень быстро исправить. Муж несравненной Зорицы Венцеслав сильно захворал не без помощи яда, а следом за сыном ушел и отец, столь сильно мешавший кагану. Горазд, обласканный каганом, нацелился на радимецкий стол, и ему понадобилась помощь гана Карочея, который, как ни крути, был сестричадом великого князя Всеволода и в силу этого обстоятельства имел кое-какое влияние на родовичей, в частности на младшего брата Всеволода, князя Богдана, не блиставшего ни умом, ни воинскими доблестями. После смерти Всеволода Богдана с величайшим трудом удалось пропихнуть на радимецкий стол, а его соправителем стал Горазд, женатый на родственнице великого князя. Этот блестяще удавшийся план потребовал больших усилий как от Горазда, так и от Карочея. Где-то им просто повезло, ну хотя бы со смертью кудесника Сновида, а вот с ближайшим родственником первого ближника Велеса боготуром Вузлевом, тоже претендовавшим на великий стол, пришлось повозиться. Это Карочей завлек Вузлева в засаду, где внука Сновида уже поджидали наемные убийцы. Слишком любвеобильным был тот боготур для ведуна Скотьего бога. С вокняжением Богдана и смертью Сновида в радимецком княжестве сильно упало влияние ведунов Велеса, и новому кудеснику Мстимиру придется сильно постараться, чтобы его восстановить. Положиться в этом он сможет разве что на боготура Торусу, занозой торчащего на самой границе радимецких земель. Но в любом случае радимичи теперь опасений не внушали. Богдан и Горазд без споров платили кагану дань и о поддержке русаланов даже и не помышляли. После такого успеха бек Карочей был вновь возвращен в ближний каганов круг и обласкан каган-беком Ицхаком Жучином. Теперь Карочею предстояло если и не привлечь на сторону кагана великого князя Дира, то, во всяком случае, обеспечить невмешательство Киева в войну каганата с атаманами. Сделать это было далеко не так просто, как могло бы показаться несведущему человеку. Во-первых, путались под ногами ромеи, которым затяжная война в каганате оказывалась на руку, во-вторых, в Киеве набрали силу сторонники Искара Урса, которые даже вопреки желанию великого князя Дира могли оказать существенную поддержку атаманам как продовольствием, так и людьми. Пока что у Карочея в Киеве имелось слишком мало союзников, точнее их вообще не было. Не считать же таковым сестричада, младшего сына Любомира, двадцатилетнего боярина Казимира, хоть и обласканного князем Диром, но не имеющего в Киеве никакого влияния. Именно в его доме Карочей и остановился, материально поддержав и обедневшую после смерти мужа боярыню Таису, и ее легкомысленного и не шибко умного сына. Для богатого бека расходы невелики, но сестру свою он осчастливил и теперь имел в ее лице преданного и надежного во всех отношениях осведомителя.

Этого немолодого человека Карочей в первый раз приметил на киевском торгу и даже в растерянности остановился, мучительно припоминая, где же он мог видеть иссеченное шрамами и заросшее бородою лицо. На человеке был кафтан варяжского покроя, и поэтому бек предположил, что встреча эта, скорее всего, состоялась в Волыни. Незнакомец тоже узнал скифа, во всяком случае, он низко ему поклонился. Карочей ответил на этот поклон небрежным кивком и продолжил свой путь, надеясь, что имя варяга само собой всплывет в его памяти. К сожалению, надежды его не оправдались по той простой причине, что имени этого человека он не знал никогда, а встречались они в доме князя Трасика почти десять лет тому назад. Варяг однажды приходил к князю с мальчиком, имя которого Карочей вспомнил сразу – Аскольд. Сын кудесника Гордона и княгини Синильды, родной брат Трасика по матери. Это он сначала напророчил смерть отвергшему его брату, а потом волею кагана Славомира был определен в ротарии.

– Скажи, Таиса, в городе есть ротарии? – спросил Карочей у сестры, хлопотавшей вокруг обеденного стола.

– Так ведь двадцать ладей пристали седмицу назад к киевской пристани. Почти тысяча русов приплыли на них. Такие охальники, уважаемый бек, что матери теперь боятся выпускать дочерей без присмотра. И все цыкают и цыкают, как какие-нибудь новгородцы.

Боярыне Таисе можно было верить. В Киеве не имелось более осведомленной кумушки, чем давно увядшая вдова боярина Любомира.

– А князь Дир встречался с их ярлами?

– Так ведь русы, уважаемый бек, люди не простые, их нельзя обойти вниманием. А уж о чем они разговор вели, не ведаю.

Кудесник Гордон происходил из рода ободритских удельников, следовательно, его сын мог претендовать на титул тана или князя, тем более что рожден он был с благословения Макоши и Велеса. Такой отрок не мог затеряться в безвестности. А богатый отец наверняка не оставил его без средств к существованию.

– А князя по имени Аскольд среди них не было?

– Это ты у Казимира спроси, уважаемый бек, он пировал с русами за столом великого князя.

Казимир, вызванный дядей для совета, маялся с похмелья, а потому не сразу понял, о ком его спрашивают.

– Так ведь он не князь, а тан, – вспомнил наконец боярин. – А почто они себя танами зовут, будто и не славяне?

– Танами себя называют саксонские вожди, с которыми ободриты живут по соседству и в большом согласии, а потому и переняли у них не только имена, но и титулы.