Читать книгу "Московский клуб - Вадим Панов"

Ответ прозвучал неожиданно резко: только что слизняк пресмыкался перед хозяином Зверофермы и вдруг — рубанул, отрезал. Грыжа не хотел говорить, где нашел добычу, а умный Ежов не стал развивать тему. Он и так знал, что большую часть времени слизняк проводит в Восточном Рукаве.

— Зубы, говоришь, целые? — с сомнением в голосе протянул Корнелиус.

— И здоровые! Крепкие! Белые зубы, клянусь!

— Ну, давай посмотрим, что ли… Где комплект?

— В фургоне.

— Заезжай ко мне во двор.

Обрадованный Грыжа выскочил на улицу. Ежов же тщательно запер входную дверь, повернулся и, увидев одетую Ширу, улыбнулся:

— Ты была права, дело действительно важное.

— Тебя надо пинать, Корнелиус, иначе ты покроешься паутиной. — Девушка надела традиционную маску пряток, скрывающую и защищающую трубки, а потому ее голос прозвучал слегка глуховато.

— Я сейчас куплю кое-что, — перешел на деловой тон Ежов. — А тебя прошу позаботиться о продавце. Его не должны найти.

Шира молча кивнула.

— Я же говорил, что она хороша!

Корнелиус внимательно оглядел связанную Петру.

— Руки-ноги на месте. Глаза… действительно красивы, волосы роскошные… Все, как ты говорил.

— Тридцать тысяч!

— Ну, это перебор.

— Так ведь товар отличный!

— Неизвестно еще, какие болячки у нее внутри. Может, сгнило все давным-давно.

— У этих шлюх из Сити ничего не гниет.

Учитывая обстоятельства, Ежов был готов заплатить слизняку столько, сколько он запросит, но такая покладистость могла вызвать подозрения. Конечно, Шира убьет Грыжу одним пальцем, но вдруг слизняк предпринял меры предосторожности? Вколол что-нибудь свой пленнице, надел браслет со взрывчаткой? Вероятность подобного была низка, Корнелиус прекрасно понимал, что за человек Грыжа, но рисковать тем не менее не хотел. Сделка должна пройти так, как положено, вести себя надо, как обычно, поэтому приходилось торговаться.

— Я сделаю анализы, проверю органы твоей подружки, состав крови, генетическую карту, в нашем деле все надо учитывать. Зайди завтра вечером.

— Нет, — покачал головой слизняк. — Не пойдет. Давай сейчас договариваться, мне деньги нужны.

— Для чего?

— Фургон покупать буду.

А из глаз связанной Петры текли слезы.

Мужество в очередной раз оставило девушку, обретенное было хладнокровие сменилось животным страхом. «Это конец!» В подвале слизняка она еще могла надеяться на спасение, могла попытаться убедить его позвонить Деду, могли вернуться канторщики, могли появиться безы. Разговаривать же с конструктором бесполезно. Петра слышала, что подпольные хирурги с презрением относятся к людям. Человек, хоть на мгновение превратившийся в «комплект биоресурсов», переставал для них существовать. Они видели перед собой не мужчину, не женщину, не ребенка, а почки и печень, сердце и легкие, кости, кровь, нервные волокна… Все, что можно вытащить, почистить и продать. Вставить кому-нибудь другому. Конструктор не будет выяснять, откуда появился «комплект», не станет с ним разговаривать. Укол… и в следующий раз ты проснешься распиленным на куски.

— Без анализов и проверки органов я тебе больше двадцати тысяч юаней не дам.

— А если девка здорова, еще десятку добавишь?

— Пятерку.

Они торговались за нее, устанавливали цену. Они обсуждали чистоту ее зубов и состояние внутренних органов. Она была вещью, предметом купли-продажи. Это было настолько дико, что Петра отключилась, отрешилась от происходящего, мозг отказывался принимать эту безумную информацию. Голоса конструктора и слизняка едва долетали до сознания девушки, но она знала, знала, что они обсуждали, и это знание было причиной слез.

— Восемь тысяч добавь!

— Семь, и ни юаня больше.

— Ладно, — махнул рукой Грыжа. — Договорились!

— Здесь двадцать тысяч. — Ежов сходил в подсобное помещение и принес слизняку несколько пачек купюр. — Свяжись со мной завтра, я скажу, что показали анализы. Если все в порядке, получишь еще семь тысяч.

— Отлично! — Грыжа расцвел в улыбке.

— Ты никак не страховался? — спросил Корнелиус. — Укол медленно действующего яда или заряд взрывчатки?

— Нет. — Слизняк нахмурился. — А надо было?

— Некоторые страхуются.

— Но ведь мы не в первый раз работаем. Я тебе доверяю.

— Ну, и правильно.

Ежов проводил повеселевшего Грыжу до двери во двор, вернулся к пленнице, некоторое время внимательно смотрел ей в глаза, а затем негромко спросил:

— Тебя ведь зовут Петра, так?

Девушка кивнула.

— Сейчас я вытащу кляп, но ты не кричи. Договорились?

Еще один кивок. Ежов освободил Петре рот.

— Почему я не должна кричать?

— Меня зовут Корнелиус, я твой друг. — Хозяин Зверофермы улыбнулся. — Ты свободна, Петра.

Счастливым обладателем двадцати тысяч честно заработанных юаней Грыжа был всего пару минут. Он успел только дойти до фургона и открыть водительскую дверь. Он, не переставая, улыбался и даже пытался насвистывать какой-то мотивчик. Впрочем, улыбки его никто не видел, а мелодия ввиду отсутствия слуха не угадывалась. Но ведь не это главное. Важно, что человеку было хорошо.

И когда Шира втаскивала обмякшее тело в кузов фургона, она знала, что убила счастливого человека. Вот только прятке было на это плевать.

АНКЛАВ: МОСКВА ТЕРРИТОРИЯ: ШАНХАЙЧИК ЗАПРЕТНЫЙ САД ПОХОЖЕ, ПРИДЕТСЯ СТАВИТЬ НА ОДНУ КАРТУ

Последние биржевые новости Тао читал, как фронтовые сводки. Впрочем, разве это не так? Финансовые войны, разворачивающиеся на мировых торговых площадках, были кровопролитнее стычек за нефтяные скважины и более жестоки, чем карательные акции в Праге. Удары, атаки, отступления. На кону — деньги, технологии, власть. Войны корпораций затрагивали интересы едва ли не всех стран мира. От того, кто победит в сражениях за акции, подчас зависели судьбы целых континентов, миллионов людей.

Полковник Тао свое сражение проиграл. Задача, поставленная лично Председателем, не выполнена, колоссальные средства потрачены зря.

Он еще раз просмотрел висящую на экране компьютера таблицу, отвернулся, поерзал, глубже опускаясь в кресло, подпер подбородок кулаком и невидяще уставился в окно.

Признавать поражение трудно, но и врать Тао не привык: его обыграли. И это означало конец карьеры. Нет, его не выгонят, оставят в обойме, посадят перекладывать бумажки в Генеральном штабе, но о великом разведчике Тао можно будет забыть. Никто и никогда не доверит ему серьезных проектов, не позволит бесконтрольно управлять значительными силами, и внутреннее ощущение того, что ты находишься на вершине горы, уйдет. Пропадет восхитительное чувство Власти, исчезнет перспектива оказаться в ЦК, ему не удастся пробиться в элиту Поднебесной.