Читать книгу "Именем народа Д.В.Р. - Олег Петров"

— Чеши, субчик-голубчик! Понял, почем фунт лиха? — весело прокричал надзиратель-коротышка.

— Не скаль зубы, вышибу! — зло выпалил Багров.

— Э, паря, да ты и не прочувствовал! — покачал головой надзиратель, обернулся к высунувшемуся из дверей напарнику. — Энтот прохвост, помяни мое слово, Миколай, опять к нам загремит.

— Но, как пить дать, ишь какой раздраконенный, — степенно согласился напарник.

Но Бориска уже не слышал. Натянув мятый картуз на брови, он зашагал прочь по Ингодинской, не оглядываясь. И сам не знал, куда держит путь, но потом вспомнил о требовании встать на учет.

Приплелся в розыск, ожидая долгих распросов-допросов, но там дежурный записал его фамилию в какую-то книгу, на вопрос Бориски насчет помощи в устройстве на работу только пожал плечами, посоветовав топать на биржу.

Бориска пошел по названному ему адресу, но и на бирже труда его тоже лишь записали в список, сразу предупредив, чтобы скорого устройства он не ждал.

2

Задыхаясь бессильной злобою, вышел Багров снова на улицу.

В животе отчаянно урчало.

Ноги сами понесли к Старому базару, хотя в карманах было пусто.

Надеясь на случай, Бориска плелся по улице вниз, постукивая по мерзлому песку разбитыми ботинками, в которых нога задубели уже окончательно.

У добротного домищи за тесовым забором увидел богато одетого мужика, покуривающего самокрутку душистого табаку, не самосада какого там огородного — по пахучему дыму унюхал Бориска.

— Слышь, дядя, угости табачком, только из тюрьмы выпустили, век такого табачку не нюхал! — жалостно попросил Бориска, сглатывая тягучую слюну.

— Иди-иди, варнак! — презрительно процедил мужик, смачно затягиваясь и выпуская густую струю дыма Бориске в лицо. — Понюхал? Пшел вон!

— Чтоб ты сдох, жадюга! — сплюнул мужику под ноги Багров.

— Чево ты сказал, мерзавец? — взревел мужик. — Снова на нары захотел?! Так я тебе, гад, это враз устрою! Брысь отседова, харя немытая! Щас работников кликну, так узнаешь! Вошь тифозная!

В раззявленном злобой рту «дяди» Бориска увидел два золотых зуба; мордастое, сытое лицо наливалось багровостью. У мясистого носа заалела большая бородавка, от чего жадный и злобный мужик стал окончательно ненавистен Багрову.

— Не шипи, буржуй недорезанный! — отступив на шаг, крикнул, скалясь, Бориска. — Я еще до тебя доберусь, бородавка!

Бориска нагнулся, зацепил лиловой пятерней камешек и швырнул в обидчика. Тот испуганно кинулся в калитку, крича: «Ванька! Федьча! Сюда!»

Бориска тут же, с настороженной спиной, быстро подался за угол и припустил переулком.

Вскоре оказался на базаре, где холод ощущался как-то мягче.

Может, потому, что прямо у входа стояла толстая баба, обвязанная полушалком и оглушительно зазывала желающих отведать пирогов с требухою, которые таились у нее в обитом жестью ларе.

За прилавками под навесами переминались с нога на ногу мужики и бабы: торговали салом и увесистыми кусками копченой дичины, огромными и тяжелыми кругами замороженного молока — белыми жерновами с желтой масляной шишечкой. Из бочки мужик накладывал в жестяную банку высокому мужчине в круглых очках темно-коричневый мед. Рядом, у рослого детины, ворохами серебрились мороженые окуньки и караси. Чуть поодаль горластые торговки трясли самым разнообразным шмутьем.

Откуда-то на Бориску нанесло густым ароматом гречневой каши. Понуро опустив голову, Бориска остановился посреди этого праздника желудков, разыгравшийся аппетит по-волчьи рвал брюхо изнутри. Глаза невольно побежали по прилавкам, отыскивая беззаботную, заболтавшуюся торговку или покупательницу-ротозейку с кошелкой.

И тут вдруг взгляд уцепился за высокого статного военного, что пересмеивался с привлекательной молодкой, торгующей кедровыми орешками.

Широкие плечи, затянутые добротной шинелью, полы которой лежали на мягких и теплых белых бурках, заломленная к затылку папаха мелкого каракуля, рука, ладонью-лопатой подцепившая орешки из мешка. Что-то очень знакомое показалось в облике военного Бориске!

Багров протиснулся поближе, вгляделся. Словно почувствовав его взгляд, по-военному одетый мужчина резко обернулся, по-рысьи суживая глаза, цепко глянул, не шевеля головой, — только глазами, справа налево и обратно, уперся зрачками в Бориску.

А тот, просиявши, полез молодому здоровяку навстречу:

— Костя! Это я, Бориска! Да Багров! Отряд батьки Аносова! Костя!

Напрягшийся молодец выдохнул воздух, легкая улыбка коснулась губ, только глаза все так же цепко шарили по Бориске и вокруг.

— Здорово, коль не шутишь! Сразу и не признать… Откеда такой замурзанный? Бродяжишь?

— Да нет, Костя, из тюрьмы я…

— Эва! — заинтересованно протянул Костя, взял Бориску за рукав. — То-то, смотрю, рыскаешь… Жрать небось хочешь, а?

— С утра, окромя морковного тюремного чайку…

— Но, паря, это не паек! — хохотнул Костя и покровительственно бросил: — Пойдем, друг партизанский.

Они пересекли базар и вошли в тесную лавку, где Костя купил белый батон и здоровенный крюк копченой колбасы.

Протянул Бориске, тот с жадностью схватил, вгрызся в хлеб, а потом отхватил крепкими желтыми зубами шмат колбасы вместе со шкуркой, давясь, стал жевать, шумно втягивая воздух раздутыми ноздрями.

Из лавки вышли.

Мигом улетели в голодное брюхо хлеб и колбаса.

Рыгнув, Бориска посмотрел на Костю с благодарностью.

Потом они пошли от базара по Коротковской в сторону первой Читы.

— А я, Костя, помню, каким ты был ловким и отчаянным! И конь у тебя шельмец был, лихо через ограду перемахивал! Огневое времечко было, правда же, Костя?

Тот вдруг остановился. Негромко, но внушительно проговорил, строго взглянув на Багрова:

— Времечко, пацан, и сейчас не менее… Ты, это, Костей меня ес зови. Для тебя я — Никифор. А на улице — товарищ Поставский Аркадий Васильевич. Запомнил? Аркадий Васильевич! Понял?

— Ты чо? — опешил Бориска.

— А то, что не кончились еще дела боевые. Надо так, — многозначительно сказал Костя-Никифор. — Али не видишь, что деется в Довольно Веселой Республике? Не всех буржуев добили…

— Тут ты, Костя, в точку! И я говорю — жируют сволочи! У одного сегодня табачку спросил, так он, гад…

— Соображаешь, — не дослушав, кивнул Костя. — Эта сволочь добром свои богатства не отдаст. Но ничево, — он тихонько засмеялся, от чего и у Бориски на душе отлегло, — повоюем… Так, пацан?

Багров расплылся в улыбке.

— А я тебя сразу признал, Кос… Никифор то есть! А фамилию ты тоже напрочь спрятал или Ленковым Никифором обзыва…