Читать книгу "Синдром Петрушки - Дина Рубина"

Потом обнял его и на ухо произнес только одно короткоеслово, два слога, которые он знал лучше любых других. Нацепил на него куртку ипотащил к выходу.

Всю дорогу в такси он сидел, катая голову по спинке кресла итихо мыча. Только однажды внятно про изнес:

– Она ее скинула с моста…

И я ровным голосом возразил:

– Не сочиняй заранее всех бед…

Когда остановились у дома на Вальдштейнской, Петькавыпрыгнул из машины и как безумный метнулся к воротам. Но вдруг остановился,обессиленно привалился к ним и сказал:

– Иди ты… Я боюсь.

Лицо у него было такое же мосластое и предсмертное, как у«чернехо беранка» над воротами.

Я нажал на ручку, и мы оба ринулись в калитку, отпихивая иобгоняя друг друга, срывая куртки на ходу, – один бог знает, сколькосудорожных и ненужных движений совершает человек в минуты аффекта! Пересеклидвор и, добежав до двери, оба навалились на нее, чуть не рухнув в прихожую…

Я этой картины не забуду. В похоронно поскрипывающей тишинемерно покачивался в кресле кошмарный Тяни-Толкай о двух головах, одна изкоторых, как и положено, сидела на плечах, а вторая, раскинув багряные власы,лежала у Лизы на коленях, безмятежно глядя на нас с тихой улыбкой. Арасколоченное, искореженное, распотрошенное тело уникальной куклы валялось наполу вместе с молотком, пилой, и еще какими-то Петькиными инструментами.

Я раскинул руки и уперся в косяки двери, преградив моемунесчастному другу путь в комнату.

И не отрываясь смотрел на Лизу – на совсем незнакомую мнеженщину…

У нее было лицо человека, исполнившего тяжкий долг:бесповоротное лицо вынужденного убить… Лицо палача в тот первый после казнимиг, когда, объятый пламенеющей своей рубахой, он молча опускает руки с топоромпод еще не погасшей дугой сверкнувшего лезвия.

За моей спиной – вернее, о мою раскаленную спину – билсяПетька, пытаясь прорваться в комнату. И от страшного высоковольтного напряжениямежду этими двумя у меня даже в голове звенело.

Глубоким хрипловатым голосом Лиза произнесла:

– Пропусти его… – тоном, каким велят пуститьродственников к телу казненного; и убейте меня, если в ее голосе незвучало сострадание…

Для них обоих механическая кукла всегдабыла живой, и я дажебоялся заглядывать в эту бездну…

– Пропусти его!

Я убрал руку, и Петька, издав лебединый крик, со страшнымлицом ринулся мимо меня к Лизе.

Я подсек его и повалил на пол. Профессиональный навык: все жне зря на заре эмиграции полгода пришлось поработать медбратом в буйномотделении.

Я удачно подсек его и повалил, и навалился сверху, да ещеруку заломил на всякий случай. И по лужице крови, растекшейся под его щекой,понял, что перестарался: бедный мой Петька довольно крепко приложился об пол.Он молча лежал подо мной, длинными судорожными всхлипами втягивая воздух.

А Лиза спокойно проговорила:

– Оставь его, Боря. Ничего он мне не сделает. Все плохоекончилось навсегда…

Нет, я пока не был уверен, что все плохое кончилось – похриплому стонущему дыханию подо мной, – и не решался слезть с Петькинойфрачной спины. По себе судил: я-то на его месте прибил бы ее непременно. Такчто одной рукой я продолжал держать в тисках его заломленную руку, а другойуспокаивающе по гла живал по загривку.

– Подними его, – продолжала она. – Я хочу,чтобы новость он услышал стоя. А Корчмаря больше прятать не надо, пусть срединас сидит, он заслужил.

И вдруг, подняв голос до незнакомой мне торжествующезвенящей высоты, внятно, как герольд, она произнесла совершенно непонятную мнефразу:

– Ты слышал, Мартын? Он – уже! – сослужил!

И разом настала тишина: как сценическая, тщательноотрепетированная пауза. Я даже не сразу понял – почему: оборвалось Петькиносиплое дыхание.

Я рванул его за плечо, перевернул на спину и увиделзакатившиеся глаза и жутко разбитый нос.

– Лиза! – рявкнул я, срывая с него дурацкуюбабочку и расстегивая рубашку. – Брось эту чертову голову, ты что, Саломея?Тащи лед из морозилки! И, пожалуйста, не пугайся: это банальный обморок…

Теперь, не угодно ли, смена картин: рыдающая Лиза, скулящийнервный пес на костыле, вконец ошалевший от всех потрясений и драм этого дома,и – расквашенный бесчувственный Кукольник.

В довершение всего в тот момент, когда я наконец вытащилПетьку из на редкость глубокого, сильно меня напугавшего обморока, скресла-качалки упала на пол забытая голова Эллис; подкатилась к хозяину имеланхолично закачалась у самого его лица, прощально вращая глазами – темисамыми, цвета горного меда драгоценными глазами (черемуха, жимолость и клевер,богородская трава и шалфей), которые с великим тщанием выдул для нее последнийглазодуй Чехии Марек Долежал…

* * *

…Ну довольно, пора закругляться. Надоело отдаватьсомнительному занятию редкие спокойные вечера. Тем более что вряд ли я станудемонстрировать свои писания кому бы то ни было даже и много лет спустя.

Этот дурак не разговаривал со мной целый месяц. Он вбил себев голову (идиот! гóвна! – как сказала бы незабвенная бабуся), чтомы с Лизой были в сговоре! И после нескольких незадачливых звонков в Прагу,когда я пытался что-то объяснить, а он, давясь рыком, швырял трубку, я решилдать ему время прочухаться.

Меня беспокоила поздняя беременность Лизы, со шлейфом этогосемейного «синдрома». Признаться, я был против нового рискованного экспериментаи все порывался звонить – наорать, погнать на генетический анализ, пока непоздно… Хотя… что-то удерживало меня от всех этих выяснений: сроки, анализы… что-томеня удерживало – совсем не по-врачебному – от того, чтоб вламываться в этуобласть их жизни.

А Лиза, с которой раза два удалось мне переговорить, была наудивление спокойна, насмешливо-деловита и на мои осторожные попытки что-тосказать повторяла: «Все будет хорошо, Боря, увидишь, – все теперь будетотлично!»

Странная уверенность! Вот уж действительно: связала судьба сдвумя безумцами…

От Лизы же я узнал, что Петька на паях с Прохазками и еще скаким-то Кукольным акционерным обществом затеяли грандиозный проект: купилистарую баржу на Влтаве и теперь переоборудуют ее в плавучий театр:экспериментальный синтетический – люди-куклы… Еще не все утрясено с бумагами,еще предстоит беготня и нервотрепка с добыванием разрешения от магистрата нашвартовку баржи у одного из мостов, но уже объявлен кастинг актеров, и многоталантливых ребят прямо-таки ломятся: целый курс выпускников Академии – ну, тыже знаешь, у Мартына все-таки репутация. А планов и идей у него столько, чтобашка раскалывается. И главное, Мартын обещал, что и ей будет работа в проекте:например, заниматься с ребятами хореографией – после родов, само собой, когдабрюхо спадет. Боря, понимаешь, повторяла она, ведь это же моя, в конце-токонцов, профессия, правда?..