Читать книгу "Книга легиона - Наль Подольский"

Итак, подвергаясь опасности новых катаклизмов, в том числе гибельных для Легиона, а следовательно и для огромного числа элементарных особей, он все же вынужден был выжидать. Сейчас вероятность благополучного внедрения новой религии и достижения долговременной устойчивости составляла немногим более пятидесяти процентов, то есть степень риска была неприемлемой. Через десять лет шансы на успех повышались до восьмидесяти пяти процентов, а при наличии живого Мессии, хотя бы и детского возраста, — до девяноста восьми процентов, с чем уже можно было, по необходимости, примириться.

Время шло, и бытие Легиона протекало спокойно. Предчувствие возможной катастрофы опустилось в глубины элементарных сознаний и давало о себе знать только медленным накоплением смутной тревоги, ответственность за которую, как обычно, возлагали на потепление климата и перепады атмосферного давления. Все попытки, направленные на репликацию личности Легиона, оставались пока безуспешными — в рамках действий, допустимых с точки зрения общечеловеческого разума, добиться чего-либо от Ларисы Паулс не удавалось.

Так прошел год, и функцио-разум Легиона отметил, что темпы прироста вероятности успешной имплантации культа Легиона (тринадцать процентов) соответствуют ожидавшимся. Надежда на скорое достижение всеобщей безопасности понемногу укреплялась.

Но увы, неизбежное — неизбежно. Все началось достаточно абстрактно, с постепенного, но очень последовательного повышения солнечной активности, так сказать, внепланового, не предсказанного гелиографическими службами. Настала весна, и из всей живой природы первыми отреагировали на своевольное возбуждение светила растения. Кустарники и деревья дали необычно мощные многочисленные побеги с укрупненными цветами и листьями, но особенно буйно, словно в приступе необузданной жадности к росту, проявили себя травянистые. Вдоль проселочных дорог кипрей и борщевник вымахали в высоту до четырех-пяти метров, создавая для проезжающих экзотические пейзажи, не то африканские, не то австралийские, и теперь легко было поверить старым россказням американских писателей о траве в прериях, где могли целиком укрыться лошадь со всадником. Затем появились странные насекомые — крупные, невероятно голодные комары с лиловыми крыльями, огромные и злющие божьи коровки, над гигантскими одуванчиками чуть не метрового роста порхали бабочки фантастических, с точки зрения одуревших от счастья энтомологов, расцветок. Млекопитающие же, включая людей, отреагировали подъемом жизненной активности. В социальной жизни это выразилось в повышении предприимчивости, массовой склонности к авантюрам, агрессивности и в бодрой готовности к оживлению застарелых вялотекущих конфликтов — в общем, во всем том, что некоторые исследователи называют пассионарностью. Мозги людей заполонили пресловутые «новые трихины», бесы азарта и страстей, и настал момент, когда уже не насчитывалось необходимого минимума, десятка тысяч человек, ощущающих в своем сознании присутствие Легиона, а у него не было средств наставить на путь истинный мгновенно и одновременно множество выходящих из-под контроля умов. Сверхсознание Легиона потеряло единство и начало распадаться.

Эпилепсия, конвульсивная пульсация представления о себе и мире, мгновенные вспышки случайных фрагментов сознания, падение в пустоту в облаке осколков взорванного зеркала, по отражениям в которых крупицы раздробленного разума пытаются осмыслить происходящее и найти путь к спасению — примерно таковы были ощущения Легиона. Он воплощался попеременно в элементы калейдоскопа, состоящего не только из отдельных людей и случайных комбинаций из них, но и из клочьев разодранных на части личностей. Этот кошмар был бесконечным, ибо Легион уже заглянул туда, где времени не существовало, но его воля, хотя и пульсируя, все еще действовала. И именно она, в момент случайного секундного вторжения в сознание бывшего научного работника, заставила бедолагу вскрыть себе вены ножницами, причем почти полностью разрушенный разум Легиона пытался воспрепятствовать этому действию, восприняв его как собственное самоубийство.

Как и во время первой катастрофы Легиона, случившейся примерно год назад, восстановление всего сверхорганизма совершилось менее чем за десять секунд. Но за первые шесть секунд заново формирующийся, еще неполноценный сверхразум Легиона успел сделать то, что через последующие шесть секунд должно было стать недоступным для возрожденного глобального менталитета. Под двойным давлением — личной воли и возбужденного происшедшим инстинкта самосохранения — Легион сформировал специальный функцио-разум, жестко нацеленный на предотвращение подобных катастроф в будущем и освобожденный от запретов морального и этического порядка. Это, в частности, означало право исследовать и использовать явление гаахх. Специальный функцио-разум, или спецразум, как его, независимо друг от друга, окрестили в мыслях занявшие в нем узловые ячейки индивидуумы, был основан на принципах самоорганизации и автономии от сверхмозга Легиона, и защищен от вторжений извне, в том числе и самого Легиона, институтом секретности. Последний был вскоре дополнен системой внутренних блокировок, выработанной в процессе самоорганизации нового интеллектуального образования. Когда окончательно сформировался суммарный общечеловеческий менталитет Легиона, он, сопоставляя оставшиеся в памяти скудные и противоречивые сведения о создании спецразума, однозначно его осудил и принял решение о ликвидации. Но оказалось, что поступление информации из спецразума в общий, так сказать, гласный менталитет Легиона уже полностью заблокировано, и ликвидация возможна лишь путем последовательного выявления соответствующих элементарных особей и их изоляции, либо уничтожения, либо интенсивной промывки мозгов, что с моральных позиций было так же неприемлемо, как и сам спецразум, не говоря уже о чисто технических трудностях.

Спецразум же энергично само организовывался, укреплял свою безопасность и интеллектуальную мощь, а также, сделавшись достаточно автономной частью Легиона и служа ему прежде всего в интересах самосохранения, создавал собственный менталитет и собственную мифологию. Идеологи спецразума, обладая бóльшей, по сравнению с обычными людьми, осведомленностью, мнили себя сверхчеловеками, пророками, и претендовали на собственное толкование мира, в том числе и религиозной истории. Непонятное для большинства верующих возникновение Сатаны и прочих падших ангелов (ведь Бог создал все сущее, значит, и Дьявола тоже?) спецразум трактовал предельно просто: Дьявол — не что иное, как служба безопасности Господа Бога, как говорится, труженик невидимого фронта. По теории, Бог — Всеблагий и Всемогущий, а на деле, если Всеблагий, то не все методы использовать могущий, и вот ради них-то, запретных для Всеблагого методов, и создана отделенная напрочь от Бога служба безопасности, попросту — Дьявол. Сейчас он и его темное воинство все еще оболганы и запачканы пропагандистской грязью, но придет время, и Вселенная узнает правду.

Свободный от моральных запретов, имея четкую цель, спецразум энергично к ней продвигался, не стесняясь в выборе средств. Явление «гаахх» изучалось в закрытой лаборатории, защищенной секретностью на всех возможных уровнях. Теоретических глубин от исследователей не требовалось, и вскоре были получены первые практические результаты. Выяснилось, что отнюдь не всякое истечение крови приводит к образованию поля «гаахх». Разрушение динамической структуры крови может происходить по различным схемам, и лишь одна из них, включающая в себя цепную реакцию распада клеток, приводит к нужному результату. Например, при истечении из капиллярной трубки или пробирки вообще не происходит высвобождение энергии. Для реализации явления «гаахх» требуется истечение из живого организма, при условии предварительного специального структурирования крови, определенного энергетического и эмоционального состояния подопытного. Были также собраны и подвергнуты анализу сведения об использовании «гаахх» в древности, причем попутно было отмечено, что именно отсутствием научной базы объяснялся низкий процент эффективности соответствующих обрядов и как результат — общая дискредитация метода.