Читать книгу "Пелагия и красный петух - Борис Акунин"

Пелагия всей душой была на стороне Авраама,который, дрожа от ужаса, бился с Вседержителем за спасение страны Содомской, ноБожественный предел оказался суровей человеческого. Что же это получается,Достоевскому из-за одной-единственной слезы ребенка не в радость спасение всегомира, а Всевышнему мало девяти праведников, да еще рассердился – ушел, пересталговорить? Должно быть, в те далекие времена Бог был молод, а по молодостибескомпромиссен и жесток. Он еще не научился терпимости и милосердию, явленномув Новом Завете.

Бог меняется, открылось вдруг Пелагии. Как ичеловечество, Он с веками взрослеет, мягчеет и мудреет. А если так, то можнонадеяться, что со временем вместо Нового Завета нам будет явлен Новейший, ещемилосердней и просветленней предыдущего. Ведь люди и общество так переменилисьза две тысячи лет!

И она попыталась представить, каким станетНовейший Завет Господень. Ветхий был про то, что еврей должен хорошо относитьсяк другим евреям. Новый – про то, что всем людям следует любить друг друга. АНовейший, наверное, распространит любовь и на зверей. Разве нет души у лошадиили собаки? Конечно, есть!

Славно было бы, если б Новейший Завет даллюдям надежду на счастье в этой жизни, а не исключительно после смерти, вЦарствии Небесном.

И еще... Но тут Пелагия осеклась, дала себеукорот. Какой еще Новейший Завет? Ее ли это ума дело? Да и сами эти мысли, обустарелости прежнего Завета, не сатанинское ли искушение, насланное мертвойпустыней?

Разбили лагерь в маленьком оазисе, где возлеручья росло несколько деревьев. Это была уже третья ночевка после того, какпутешественники покинули Изреэльскую долину.

А утром, едва хантур отъехал от места ночлега,случилось чудо. Салах, в последний раз проезжавший в этих местах два годаназад, был поражен еще больше, чем Пелагия.

Из Иудейской пустыни к морю выползло прямое,как стрела, шоссе, поглотило убогую прибрежную дорогу и повернуло на юг. ЧахлыеСалаховы лошадки приободрились, часто-часто заклацали копытами по асфальту.Тряски как не бывало, хантур задвигался втрое быстрее.

Полина Андреевна только диву давалась.

Мир вдруг перестал быть заброшенным ибезлюдным. То и дело навстречу попадались одинаковые белые фургоны, запряженныедюжими мохнатоногими першеронами. На брезенте красовалась эмблема: изображениеакрополя и буквы «S&G Ltd». Пелагия пораскинула мозгами, что бы это моглозначить, и догадалась: «Содом энд Гоморра лимитед», вот что это такое. Дажепоежилась от нехорошего названия.

Вскоре после полудня достигли арабскогоселения Бет-Кебир. За время пути Полина Андреевна досыта насмотрелась натуземные деревни, как две капли воды похожие одна на другую: слепые глинобитныедомишки едва выше человеческого роста; стены и крыша непременно облепленылепешками сохнущего верблюжьего навоза, который используется в качестве топлива;улочки узкие и грязные; к проезжим сразу же кидается толпа голых детишек,орущих «Бакшиш! Бакшиш!», а зловоние такое, что хочется зажать нос.

И вдруг – новые беленькие домики с верандами,мощеные улицы, свежевысаженные кусты! Никаких попрошаек, оборванцев,прокаженных. А постоялый двор, куда Салах завернул, чтобы разузнать дальнейшуюдорогу, показался измученной путешествием Пелагии истинным дворцом.

Она помылась в настоящем душе, выпила крепкогочаю, расчесала волосы, переменила белье. Салах тем временем вел важныепереговоры с хозяином. Прежде чем выяснил всё, что поручила Пелагия, выпил семьили восемь чашек кофе.

Оказалось, что нововыстроенный город Усдум(так по-арабски произносится «Содом») от Бет-Кебира недалеко, всего пятнадцатьверст, но женщинам туда ход заказан. Лути —люди хорошие, за работу и поставкиплатят щедро, но у них свои правила.

– Кто такие «лути»? – спросила ПолинаАндреевна.

– Лути —это народ Лута. Того Лута, кто ушел изУсдума, а город сгорел.

А, народ Лота, поняла Пелагия, то естьмужеложцы.

Салах объяснил, что рабочие из Бет-Кебиравходят в Усдум по специальному пропуску, а женщинам нельзя попасть дальшезаставы, которая в пяти верстах от города. Дорога только одна, зажата междуозером и длинной горой Джебель-Усдум. На заставе турецкие солдаты, начальниказвать Саид-бей. Турки стерегут дорогу очень хорошо, даже ночью не спят, что длятурецких солдат удивительно. И бакшиш не берут, что удивительно вдвойне. А всёпотому, что лутиим очень хорошо платят. Раньше Саид-бей со своими солдатамиютились в палатках, посреди пустыни. Они ловили контрабандистов и жилиочень-очень плохо, а теперъ лутипопросили почтенного юзбаши перенести свой постна дорогу, и турки стали жить очень-очень хорошо.

Сведения были неутешительными, Пелагиязанервничала.

– А нельзя ли обойти заставу через пустыню, сдругой стороны горы?

Салах пошел к хозяину пить еще кофе.

– Нет, нельзя, – сказал он, вернувшись. – Днемсолдаты с гора увидят, у них там вышка. А ночью через пустыня не проехать, непройти: ямы, камни, ноги сломаешь, шея свернешь.

– Скажи хозяину, я дам двадцать франков тому,кто проведет меня через заставу.

Верный помощник снова отправился напереговоры. Через четыре чашки кофе вернулся с довольным и загадочным видом.

– Можно. Гора Джебель-Усдум дырявая. Веснойручей течет, дырка находит. Тысяча лет вода течет – пещера. Хозяин знает, какчерез гора пролезть, но двадцать франк мало. Хочет пятьдесят. Пещера страшная,там джинны огня живут.

Услышав про пещеру, Полина Андреевнасодрогнулась. Снова лезть в земное чрево? Ни за что – хоть с джиннами, хоть безджиннов.

Салах понял ее гримасу по-своему. Подумалнемного, почесал затылок.

– Да, пятьдесят франк очень много. Дай мнедвадцать пять, я тебя без пещера провезу.

– Но как?!

– Мой дело, – ответил палестинец с хитрымвидом.

И вот они ехали мимо невысокого хребта,который, наверное, был единственным в своем роде: гора, расположенная нижеуровня моря. Впереди показалась большая парусиновая палатка и шлагбаум –турецкий пост.

Полина Андреевна оглянулась.

Сзади тащилась большая фура с эмблемой«S&G Ltd» на бортике, груженная рыхлой черной землей.

– Куда ты меня спрячешь? – уже в сотый разспросила монахиня у таинственно молчаливого Салаха.

– Никуда. Повернись сюда. Он достал издорожной сумки лаковую коробочку.