Читать книгу "Кристаль - Поль-Франсуа Уссон"

Бьорн кивнул, и трое мужчин склонились над бумагами поверх головы Крагсета. Это была стопка детских рисунков, копия предостерегающего письма доктора Исаксена и групповая фотография из Академии мажореток.

— Вот он, Здоровяк, — сказал Йохансен, указывая на мажоретку, которая была на голову выше остальных.

— Нет, это Мисс, — пробормотал Бьорн.

И как только он произнес вслух это прозвище, все сведения, полученные от Исаксена, разом вспомнились. Прежде чем передать ему вещественные доказательства, старый доктор наконец выговорился, освободившись от воспоминания, которое камнем лежало у него на сердце все эти годы.

Во время медосмотров в Академии мажореток Исаксена заинтересовал явный аутизм одной из учениц по прозвищу Мисс. Он уже привык к тому, что эта девочка не позволяет до себя дотрагиваться во время осмотра, и не настаивал, разрешая ей вместо этого рисовать на своих бланках для рецептов. Каждый раз, когда он пытался к ней приблизиться, он наталкивался на ее настороженный взгляд. Доктор терпеливо расспрашивал ее о здоровье, об учебе, о школьной жизни, но единственными ответами были многочисленные бесформенные пятна, которые она рисовала на листках бумаги. Он сохранял их, надеясь добиться хоть какого-то прогресса. Пока он ничего не понимал в этих волнах бурлящей лавы, которую ребенок выплескивал на бумагу. Однажды доктор сказал, что хотел бы встретиться с родителями девочки. Рука Мисс на мгновение замерла над листом бумаги, а потом впервые провела ровную черту, затем другую. Между доктором и пациенткой наконец установилась связь.

Сначала Исаксен был убежден, что Мисс пытается нарисовать своей неумелой детской рукой портрет родителей. Но она дала ему понять, что речь идет о ней. С тех пор она часто изображала себя, но всегда пририсовывала рядом своего двойника — точно такую же фигурку, только с короткими волосами. Постепенно ее визиты становились все реже. И на занятиях она тоже почти не появлялась. Никто не знал, что с ней. Во время последних визитов к доктору Исаксену она почти лихорадочно рисовала. Ее стиль заметно улучшился. Это были уже не смутные наброски, а настоящие рисунки, которые мажоретка заканчивала всегда в слезах. Так продолжалось до того дня, пока доктору наконец не удалось ее осмотреть. Вначале он ее успокоил, тихо укачивая на руках, затем осторожно раздел для осмотра. Мисс позволила это сделать, опустив глаза. Потрясенный увиденным и одновременно уязвленный тем, что не догадался обо всем сразу, Исаксен осмотрел подростка. Мальчик признался ему, что родители заставляют его переодеваться девочкой. С тех пор он и мальчик больше не виделись.

— Вот так, — заключил Бьорн, невольно воспроизведя интонацию доктора.

Остальные, потрясенные этим открытием, рассматривали групповую фотографию и копию письма. Крагсет мысленно ругал себя за то, что не подумал об этом раньше. Затем покачал головой и обошел комнату, тщательно всматриваясь в каждый попадающийся в поле зрения предмет. Вдруг старший комиссар застыл на месте, не завершив шага и забыв опустить поднятую ногу на пол, словно датский дог. Потом сделал шаг назад. На этажерке с посудой стояла фотография, наполовину скрытая коробочками успокоительных таблеток. Крагсет протянул к ней руки, но не дотянулся.

— Бьорн, будь добр…

Бьори снял фотографию с полки. Крагсет поднес ее к глазам, затем торжествующе помахал ею в воздухе.

На снимке были оба близнеца — Имир и Мисс. Они вернулись с рыбалки вместе с дедом и сейчас с гордостью демонстрировали свой улов у крыльца дома, стоящего, кажется, прямо посреди леса.

— Карту, живо!

Йохансен развернул карту так быстро, что она просвистела в воздухе, словно кнут.

Они быстро обнаружили одно-единственное строение среди лесов, окружающих озеро Янген.

— Я видел в гараже снегоступы, — проворчал Бьорн.

Сонаргольт фыркнул. Он не понимал, чего хочет от него хозяин. Резкими и неуклюжими движениями тот пытался выгнать его из загона. Но для этого был совершенно неподходящий момент. Биологические часы кабана говорили, что сейчас самое время для еды. Хотя наверняка будут все те же гнилые отбросы… Он бы с удовольствием попробовал что-нибудь другое. Его желудок мечтал о куске свежего мяса. Бац! Удар ногой в бок заставил кабана взвизгнуть от удивления. Конечно, удар был недостаточно сильным, чтобы причинить настоящую боль, но все равно это уже переходило всякие границы. Человек с бранью схватил кабана в охапку. На мгновение клыкастая кабанья морда оказалась рядом с налитым кровью человеческим лицом. Прежде Сонаргольт никогда не видел у хозяина такого взгляда. Глаза человека пылали злобой. Это отбило у кабана всякое желание быть послушным. Он тоже мог разозлиться, причем гораздо быстрее, чем можно было предположить. Он вырвался, но рука хозяина схватила его за ногу на лету. Словно пастух барана, хозяин поволок кабана за собой. Разозлившись, Сонаргольт согнулся, настолько это было возможно для его грузной туши, и укусил руку, каждый день приносившую ему еду. Человек и кабан оказались в крови одновременно. Хозяин поднял свой тяжелый молот полубога и обрушил на голову животного. Кабан пошатнулся. Его маленькие круглые глазки расширились от удивления. Потом он упал.

Едва лишь гигант запряг собак в сани, он повелительно закричал на них, побуждая к бегу. Повинуясь, Сколл и Хати рванули с места, и сани резко тронулись, вырвав из земли удерживающий их крюк. Захваченный врасплох, гигант едва успел ухватиться за перекладину. Он услышал, как крюк со свистом улетел куда-то в темноту. Но, к счастью, в санях остались шкуры — самые широкие и теплые. Боковая скоба впилась ему в бедро. Согнув ноги, он пытался удержать сани. Трос натянулся, и острый наконечник выдрал у него кусочек кожи. Услышав громкий вопль хозяина, собаки поняли его как приказ остановиться и резко встали.

Растянувшись на снегу во весь рост, гигант увидел, что сани остановились впереди, на небольшом расстоянии от него. Он поднялся, отряхнулся, выплюнул снег. Охваченный гневом из-за этого фальстарта, морщась от боли в ноге, на которую едва можно было ступить, он с трудом сел в сани. Собакам не понадобилось никаких приказов — почувствовав, как руки хозяина тяжело оперлись о перекладину, они рванули вперед, яростные, как и он.

Сколл и Хати были умны и быстро догадались, кому принадлежит извилистая цепочка беспорядочных следов. Запах этих следов был им знаком, хотя, смешанный с молекулами льда, он слегка изменился. Время от времени они зарывались носом в снег и возбужденно принюхивались к следам Анжелы, высунув язык и роняя слюну со своих острых клыков. Глухие к указаниям человека, они видели перед собой лишь образ: женщину с ласковыми руками.

Наконец возница предоставил им самим искать дорогу. Его глаза блестели. Привыкший лучше всякого другого видеть в темноте огромного северного леса, он теперь точно знал, куда ведет едва заметная тропинка из небольших узких следов.

Глава 40

Бежать, выбиваясь из сил, не имело никакого смысла. Ежеминутно оступаясь в снегу и налетая на деревья, Анжела наконец это поняла. Нужно было успокоиться и как-то упорядочить свое продвижение.