Читать книгу "Покушение на шедевр - Дэвид Дикинсон"

Пауэрскорт снова перечитал записку. «Пока дела складываются благоприятно. Если я сейчас же верну миссис Бакли на свидетельское место, все закончится уже до перерыва. Если будем ждать, она может прийти в себя и даже привести с собой какого-нибудь чертова адвоката. Да или нет? ЧОП».

Пауэрскорт видел, что оба — и Джонни, и леди Люси, — приписали внизу «да». Он добавил от себя то же словечко и возвратил записку Пью.

— Понимаю, мистер Мортон, — продолжал сэр Руфус. — Но я должен еще раз повторить свой вопрос. Уверены ли вы на сто процентов — и помните, что от вашего ответа зависит жизнь человека, — так вот, можете ли вы утверждать без всякой тени сомнения, что леди, находящаяся в зале, — именно та, что приходила к вам в магазин долгих два с половиной месяца назад?

Но Мортона трудно было сбить с толку. Во всяком случае, сэру Руфусу это не удалось.

— Я уверен, сэр, — сказал он, глядя на жюри. — Если бы не был уверен, то, наверное, и не опознал бы ее, правда?

На лицах присяжных появились улыбки. Уильям Маккензи сиял от удовольствия. Хорас Бакли выглядел расстроенным. Старший инспектор Уилсон просматривал свои записи. Букмекер на местах для прессы менял ставки. После первого выступления сэра Руфуса он принимал деньги из расчета два к одному в пользу обвинительного приговора. Он опасался, что много потерял на этом. Теперь он предлагал коллегам ставить на обвинительный приговор из расчета один к одному. Но желающих не находилось. Репортерам не нравились такие условия.

Чарлз Огастес Пью поднялся на ноги и потребовал снова вызвать на свидетельское место миссис Бакли. Он сделал очередной щедрый глоток из стакана. Джонни Фицджеральд смотрел на этот сосуд с подозрением. Он быстро нацарапал записку и отдал ее Пауэрскорту. «У нашего друга в стакане вовсе не вода. Посмотри на ее цвет. Он подмешал туда джину или чего-то вроде того. Счастливчик!»

— Миссис Бакли, — так начал Пью свой самый необычный вопрос к свидетельнице, слегка трепещущей под его взглядом, — мне известно, что вы занимаетесь стрельбой из лука и много путешествуете, упражняясь в этом виде спорта. Можете ли вы подтвердить, что благодаря этому увлечению у вас очень сильные руки, что они гораздо сильнее, чем у среднего человека — такого, например, как Кристофер Монтегю?

Судья Браун выглядел удивленным. Сэр Руфус уставился на Пью с открытым ртом. Накануне суда помощник Пью, смышленый юноша по имени Джеймс Симпсон, хотел принести в зал настоящий лук. «Это будет как конец „Одиссеи“, сэр, — уверял он Пью. — Помните, как никто из женихов Пенелопы не мог натянуть лук? С этим справился только Одиссей, переодетый нищим. А здесь выяснится, что натянуть лук не может никто из присяжных. И вы тоже. Это получится только у миссис Бакли. Нас ждет фантастическое зрелище!» Но Пью сомневался, что ему разрешат принести лук в Центральный уголовный суд. Кроме того, он понимал, что их план может провалиться, если миссис Бакли тоже не сможет натянуть тетиву или хотя бы притворится, что у нее не хватает на это сил. Но ему надо было убедить жюри, состоящее из мужчин, и судью-мужчину в том, что женщина может оказаться сильнее представителя мужского пола.

— Стрельба из лука действительно укрепляет мышцы рук, сэр, — скромно ответила миссис Бакли. — Но я не понимаю, какое отношение это имеет к делу, которое здесь рассматривается.

Чарлз Огастес Пью внимательно посмотрел на присяжных. Он почти не сомневался, что сумел произвести на них нужное впечатление.

— Я хочу предложить вам одну гипотезу, миссис Бакли. — Пью помедлил. Пальцы его правой руки на мантии опять вернулись к исполнению воображаемой классической музыки — теперь это было что-то вроде Бетховена. В голосе Пью слышалось больше печали, чем гнева, словно он искренне сочувствовал свидетельнице. — Мне думается, что вы были рассержены… более чем рассержены, когда узнали, что Кристофер Монтегю бросил вас ради более молодой женщины — женщины, с которой он мог соединиться священными узами церковного брака, женщины, которая, уж простите меня, могла стать матерью его законных, а не внебрачных детей. Мне думается, что вы вспомнили подробности той сравнительно недавней трагедии в Риме, когда отмщение совершилось с помощью фортепианной струны. Мне думается, что вы действительно отправились в Ричмонд и приобрели там это роковое орудие. Вечером в день убийства вы, как я предполагаю, пришли в квартиру Кристофера Монтегю, где так часто бывали в прошлом. Наверное, вы представляли себе, что там произойдет, но это только подлило масла в огонь вашей ненависти. Ибо ваш муж собирался спросить Монтегю, какое решение тот принял — отказывается он от вас или нет. И Монтегю сказал бы ему, что ваш роман кончился несколько месяцев назад. Вы были бы унижены перед своим мужем, который и без того стал для вас чужим. Подумать только, какой это был бы для него повод поиздеваться над вами! Итак, миссис Бакли, в тот вечер вы вошли в квартиру своего возлюбленного, открыв дверь собственным ключом. Мне думается, вы приняли меры предосторожности, чтобы обеспечить успех своему замыслу. Полиция нашла в кухне Монтегю два чисто вымытых бокала из-под вина. Женщина, которая вела у него хозяйство, их не мыла. Сам Монтегю не имел привычки мыть за собой бокалы. Я подозреваю, что вы добавили в вино опиум или какое-нибудь другое подобное средство, чтобы вызвать у хозяина квартиры сонливость и лишить его способности к сопротивлению. Затем вы убили Кристофера Монтегю. Вы забрали из его стола все бумаги, чтобы сбить с толку следствие. Кроме того, вы забрали с полок книги, которые могли бы подсказать, чему была посвящена его последняя статья — та самая, о подделках на Венецианской выставке. Полиция должна была предположить, что убийство тесно связано с тем, над чем Монтегю работал накануне своей гибели.

Пью остановился. Присяжные не сводили глаз с Розалинды Бакли. Судья тоже. И газетчики уставились на нее — ведь им предстояло как можно живее изобразить в своих очерках поведение свидетельницы. Только Пауэрскорт не смотрел на миссис Бакли. Он смотрел на человека, сидящего на скамье подсудимых, — Хорас Алоизиус Бакли то открывал рот, то закрывал его, словно очень хотел что-то сказать и не мог.

— Мне думается, миссис Бакли, — возобновил Пью свою обвинительную речь, — что вы сочли необходимым совершить и второе убийство. Возможно, в тот вечер Томас Дженкинс был в Лондоне и столкнулся с вами после убийства Монтегю. А может быть, вы думали, что он вас подозревает, и не были уверены, станет ли он держать рот на замке. Вероятно, вы опасались, что он выдаст вас полиции. И тогда вы снова поехали в Ричмонд и приобрели там вторую фортепианную струну.

Пью взял со стола вещественное доказательство номер один и показал его миссис Бакли. Его руки стали совершать медленные движения: Пауэрскорт мог бы поклясться, что он складывает струну в форме петли.

— Итак, миссис Бакли, полагаю, что вы отправились в Оксфорд, прихватив с собой не только струну, но и один из галстуков вашего мужа. Вы бросили его там, на месте преступления, чтобы в убийстве Томаса Дженкинса обвинили вашего собственного мужа. И там тоже были обнаружены две вымытые чашки; это позволяет нам предположить, что и мистеру Дженкинсу вы подсыпали в чай опиум или нечто подобное. Вы забрали у него из стола бумаги с той же целью, с какой очистили стол Кристофера Монтегю: а именно, надеясь сбить с толку следствие. Полагаю, миссис Бакли, что вы виновны в обоих этих убийствах. Я прав?