Читать книгу "Ночной рейд - Клайв Касслер"

— Прожил всю свою жизнь в долине реки Гудзон. Ты слышал когда-нибудь о поезде-призраке?

— Избавь меня, — сказал Питт усталым голосом.

— О, хорошо. — Пилот переменил тему. — С какого места начнем снимать фильм?

— С участка Маджи.

Питт осмотрел заднюю часть кабины. Там не было оборудования.

— Говоришь о фильме. А где же камера и оператор?

— Ты хочешь сказать — камеры? Мы пользуемся двумя, их объективы установлены под разным углом для создания бинокулярного эффекта. Они смонтированы на подставках под фюзеляжем. Управляю ими отсюда, из кабины.

— На какой высоте полетим?

— Зависит от фокусных линз. Высота вычисляется математически и оптически. Мы полетим на высоте десять тысяч футов.

Вид на долину сверху был потрясающим. Красочный ландшафт простирался до самого горизонта, поблескивая свежей зеленью. С высоты пять тысяч футов река была похожа на огромного питона, ползущего между холмами, низкие острова, разбросанные кое-где по руслу, были подобны камушкам для перехода через небольшой ручей. Это была страна виноградников и садов.

Когда на альтиметре было десять тысяч, Вестлер слегка развернул машину на запад от севера. Внизу показался «Де Сото», похожий на модель на диораме.

— Камеры заработали, — объявил Вестлер.

— Ты говоришь так, будто снимаешь кинофильм, — сказал Питт.

— Почти. Каждый снятый кадр налагается на последующий кадр приблизительно на шестьдесят процентов. Каждый отдельный объект снимается два раза под немного другими углами при различном освещении. Можно разглядеть то, что нельзя увидеть, находясь на уровне земли, например, любые следы человеческого вмешательства в возрасте до тысячи лет.

Питт совершенно отчетливо видел нитку железнодорожного полотна, которая внезапно обрывалась и исчезала в поле люцерны. Питт показал вниз.

— Предположим, заданный объект совершенно исчез?

Вестлер посмотрел через лобовое стекло и кивнул.

— Понял, как раз этот случай. Если землю на интересующем участке используют для сельского хозяйства, растительность на таком участке будет иметь окраску, которая слегка отличается от окраски растений на девственных участках, что объясняется присутствием элементов, которых нет в природном составе почвы. Человеческий глаз может не воспринимать это различие, но оптика камер и более глубокие тона красок в фильме подчеркивают эти особенности почвы и растительности, делая их более заметными, чем они есть на самом деле.

Питту показалось, что буквально в тот же миг они подлетали уже к окрестностям столицы штата Нью-Йорк. Он смотрел вниз на океанские грузовые суда, стоящие в доках порта Олбани. Акры железнодорожных веток веером расходились от складов по всем направлениям, подобно паутине, сплетенной гигантским пауком. Здесь старое железнодорожное полотно исчезало окончательно под тяжелой поступью современных достижений.

— Давай сделаем еще заход, — сказал Питт.

— Пройдем вокруг, — подтвердил Вестлер.

Еще пять раз они летали над исчезающей железной дорогой, но едва заметная, разрушающаяся железнодорожная ветка, проходящая по сельской местности, оставалась по-прежнему сплошной линией, не разделяемой никакими видимыми ответвлениями.

Если камера не выявит то, что не способен обнаружить он, то единственной надеждой найти «Манхеттен лимитед» остается Хейди Миллиган.

Из железнодорожного музея пропали карты. У Хейди не возникало сомнений относительно того, кто выкрал их.

Той ночью Шо вернулся в отель поздно, они болтали и занимались любовью до самого утра. Но когда она проснулась, его не было. Слишком поздно она поняла, что Шо подслушал ее разговор с адмиралом Сандекером.

Во время секса она часто вспоминала о Питте. С ним было всё по-другому. Стиль Питта был всепоглощающим и неукротимым, он заставлял ее отвечать с такой же неукротимой энергией. Время, проведенное в постели с ним, было соревнованием, состязанием, в котором она никогда не одерживала победу. Питт топил ее, оставляя плавать в тумане опустошающего поражения. Её независимое эго было загнано глубоко внутрь, разум отказывался воспринимать его превосходство, но тело жаждало этого с греховной покорностью.

Акт с Шо был нежным, даже почтительным, она вполне контролировала свои ответные чувства. Вместе они подпитывали друг друга; врозь становились похожими на гладиаторов, кружащих вокруг друг друга, ища незащищенное место для нанесения сокрушительного удара. Питт всегда оставлял ее с ощущением полного опустошения, с чувством, что ее использовали. Шо тоже использовал ее, но для другой цели, и, как ни странно, это, казалось, не имело никакого значения. Она с нетерпением ждала возвращения к нему.

Она глубже устроилась на стуле в зале библиотеки музея и закрыла глаза. Но ведь были и другие источники данных о железных дорогах, другие архивы, частные коллекции или исторические общества. Шо было известно, что у нее нет времени на длительные путешествия для их поисков. Поэтому сейчас ей следовало подумать о другой методике проведения исследований. И Шо даже предположить не мог, не мог предусмотреть в своём извращенном разуме, что ее не удалось загнать в угол.

— Ладно, мистер разумный осёл, — пробормотала она безмолвным книжным полкам, — вот куда ты загнал себя.

Она позвала зевающего куратора, который до сих пор ворчал на не считающихся с остальными людьми агентов ФБР.

— Мне хотелось бы посмотреть старые диспетчерские записи и журналы регистрации.

Он радушно кивнул.

— Мы находим по каталогу старые диспетчерские материалы. Конечно, наш комплект не полный. Материалы слишком громоздки для хранения. Просто скажите, что вам требуется, я с радостью найду всё это.

Хейди сказала ему, и ко времени ленча у нее было всё, что она искала.

74

Хейди спустилась с трапа самолета в аэропорту Олбани в четыре часа дня. Ее встречал Джиордино. Она наотрез отказалась от кресла-каталки и настояла на том, что доберется до машины на своих костылях.

— Как продвигаются дела? — спросила она, когда Эл уже перестроился в ряду движения и повернул на юг.

— Пока плохо. Питт изучал аэрофотоснимки, когда я уходил с судна. Нигде нет и следов ответвлений железной дороги.

— Думаю, мне удалось кое-что найти.

— Может быть, нам наконец-то хоть чуть-чуть повезет для разнообразия, — пробормотал Джиордино.

— Не слышу никакого энтузиазма.

— Меня давно заставили забыть о приверженности традициям школы.

— Всё так плохо?

— Суди сама. Президент выступает с обращением к канадскому парламенту завтра днем. Дело дрянь. Как бы мы ни старались, но к этому времени вряд ли сможем предоставить договор, даже если такой существует, в чем я глубоко сомневаюсь.