Читать книгу "Бяк-бяк-бяк-бяк - Квинтус Номен"

оценивал достаточно трезво и сам сообразил, что обслуживать не самые простые двухвальные реактивные двигатели пока в Китае просто некому, не говоря уже о собственном их производстве. Впрочем, и поршневые моторы, по его мнению, пока Китай строить был не готов, так что в Перми линия по выпуску таких моторов стала быстро «реконструироваться»: потребность в стареньком двигателе стала превышать производственные возможности завода…

Производство «старых» самолетов (да и ракет) быстро росло, а вот «новых» в пятьдесят девятом так и не появилось. В разговоре с предсовмина (частном разговоре) Владимир Михайлович Петляков, уже пенсионер, по этому поводу высказался так:

— Пантелеймон Кондратьевич, сейчас техника шагнула вперед так далеко, что уже мы стали от нее отставать. И на разработку нового самолета теперь ну никак не получается потратить меньше нескольких лет. Если тот же АНТ-25 я разрабатывал полгода, и инженеров в команде было меньше двух десятков, то уже Пе-18проектировался почти восемь лет, а в разработке принимало участие только в авиационном КБ почти пять сотен инженеров. И я даже примерно не могу сказать сколько народу разрабатывали отдельные системы и приборы, которые мы получали от сторонних предприятий.

— Но это речь о больших самолетах…

— Нет, о любых.

— Но тот же «МАИ-2» полтора десятка студентов спроектировали менее чем за полгода, а он до сих пор самый массовый…

— Это так просто выглядит если внимательно работу над машиной не изучать. Тот самолет, который разработали студенты, от тех, которые сейчас выпускаются, отличаются примерно как какой-нибудь «фарман» от Ил-18. Разработка, улучшение самолета ни на день не прерывалась с момента постройки самой первой машины, и я говорю не только о ремоторизации. Практически все приборы, все механизмы теперь на машину ставятся новые, причем большей частью специально под этот конкретный самолет и разработанные. Сейчас на самолете стоит автомат управления посадкой, освобождающий летчика он необходимости думать еще и о том, когда и как управлять выпуском предкрылков и закрылков, сама механизация крыла претерпела коренные изменения… даже если не говорить о спецверсиях самолета, то на разработку именно пассажирского варианта машины в сумме времени и сил потрачено не меньше, чем Архангельский потратил на разработку первой версии своего «Сокола». И сейчас у Александра Александровича половина КБ занимается исключительно доработками машины, необходимыми, замечу, доработками. Поэтому разработку новой машины он вынужден полностью отдать Егеру, и по сути у Сергея Михайловича сформировано отдельное конструкторское бюро. С двумя сотнями инженеров, но, думаю, им работы еще минимум года на три до изготовления хотя бы одного опытного самолета. И это учитывая, что двигатель Павел Александрович уже сделал, даже в серию поставил, а большую часть систем управления там предполагается использовать от давно уже летающего «Сокола»… Роберт Людвигович сказал, что в идеологической части мы в авиастроении мы достигли предела, и сейчас весь прогресс идет в технологиях — но когда и технологии на грани возможного, прогресс достигается лишь путем сложнейших — и очень небыстрых — научных исследований и экспериментов.

— И очень дорогих исследований. Вы как считаете, эти затраты все, они окупятся?

— Безусловно. Тот же Ли-2 — у него срок службы в ГВФ был не более десяти лет, а уже «Соколы» или «Илы» выпускаются с гарантийным сроком эксплуатации от двадцати лет и более. При том, что Ли-2 в среднем в воздухе проводил часов шесть в сутки, а у Ил-18 среднесуточный налет уде превысил двенадцать часов. А те два «Сокола», которые немцы продали в Свиссайр, летают до восемнадцати часов в сутки. Или бомбардировщик Маркова: при среднесуточном налете в двенадцать часов наш завод дает на него гарантию в четверть века. Самолеты становятся сложнее и дороже, но они приносят куда как больше пользы стране и людям. И пользу эту будут приносить гораздо дольше… да, такие затраты окупаются.

— Хм… а как вы думаете… меня интересует исключительно ваше личное мнение. Так как вы думаете: а затраты на ракетную программу окупятся? С учетом хотя бы того, что ваш Пе-18 может донести до цели три изделия, а таких машин у нас уже чуть больше сотни?

— Если мое личное мнение… я вообще считаю, что если в ход пойдут спецбоеприпасы, то единственной задачей всех самолетов нашей бомбардировочной авиации будет дозачистка того, что не удастся уничтожить ракетами. Время реакции несопоставимо. Но в любом случае авиацию необходимо иметь, и иметь ее в полной готовности. Я думаю, что в ОКБ и меня-то оставили на должности консультанта лишь потому, что кое-какие мелочи в той же восемнадцатой машине мне просто будет проще до ума довести — а доводить всяко придется. Требования к авиации с каждый днем растут и усложняются, и игнорировать их мы просто не имеем права. Американцы-то тоже не одними ракетами нападать хотят, пятьдесят вторые Боинги уже в седьмой модификации строят, причем последняя — это вообще новый самолет слегка похожий на старый. Но у них денег много, а нам экономить нужно и уже летающие машины под новые требования дорабатывать.

— Да, насчет экономии денег вы верно заметили…

Денег действительно на все не хватало: на одну программу поставки на боевое дежурство УР-100 за год было потрачено полмиллиарда, и это без учета стоимости самих ракет. А ведь и ракеты стоили отнюдь не копейки. Особенно «не копейки» стоили ракеты товарища Королева, которые теперь серийно строились в Куйбышеве. Не так, конечно, «серийно», как изделия Челомея, но все же: в пятьдесят девятом было произведено двадцать два пуска этих некопеечных машин. Пять были «полностью неуспешными», четыре — «частично успешными». «Частично» — это значит, что полезная нагрузка все-таки в космос поднялась, и теперь по орбитам вокруг Земли весело летали два аппарата, предназначенные для изучения Луны, один такой же аппарат снова усвистал в неведомые космические дали. А еще один — про него вообще никто ничего не знал: по данным наземных измерений аппарат на орбиту поднялся, но куда он потом пропал, было совершенно непонятно.

Зато четыре аппарата, поднятые в космос по программе «Заря», показали (по крайней мере военным специалистам), что «за космосом будущее»: спутники сфотографировали в очень неплохом качестве множество американских военных баз. То есть качество было относительно неплохое — и основной причиной этой «относительности» было отвратительное (по заверениям специалистов ЛОМО) стекло иллюминаторов, через которые велась съемка. Чтобы проблему решить, Лаврентий Павлович предпринял воистину титанические усилия по получению «качественного песка» из Бразилии, но с огромным трудом доставленные пять тонн этого песка (обошедшегося в сумму, которую Берия