Читать книгу "Советское военно-морское искусство в Великой Отечественной войне (3-е издание) - Василий Иванович Ачкасов"

топлива заставили командира второй группы отказаться от дальнейшего выполнения задачи и начать отход в базу.

Таким образом, первый набег на удаленную коммуникацию противника оказался малоуспешным, но он дал основания для некоторых выводов о способах дальнейших действий. [295]

Прежде всего опыт набега еще раз подтвердил значение разведки как важнейшего обеспечивающего фактора при выполнении любой ударной задачи. Предварительная воздушная разведка в интересах планируемого набега не могла быть произведена из-за нелетной погоды. Все выводы о степени интенсивности судоходства противника на его западной прибрежной коммуникации были сделаны на основе донесений подводных лодок, которые несли там позиционную службу. Эти сведения давали слишком общее представление и, по сути дела, позволяли судить лишь о средних цифрах, характеризовавших интенсивность движения кораблей и судов противника, тогда как для подготавливаемого удара нужны были вполне конкретные данные, подтверждающие целесообразность поиска. Отсутствие минной разведки не позволяло сделать каких-либо определенных выводов о минной обстановке у западного побережья Черного моря. Штаб флота на основе данных, полученных от подводных лодок, считал, что в районах предстоящего маневрирования крейсера «Ворошилов» неприятельских мин нет {266}.

Недостатки в разведке, которые, строго говоря, являлись основными причинами неуспеха набеговых действий 24 ноября - 2 декабря 1942 г., можно расценивать по-разному. Казалось бы, целесообразно было подождать летную погоду и осуществить предварительную воздушную разведку, но такое решение о переносе срока выхода надводных сил находилось бы в резком противоречии с обеспечением безопасности надводных кораблей на переходе морем: их могла обнаружить воздушная разведка противника. Условия нелетной погоды в конечном итоге благоприятствовали внезапности появления надводных кораблей у западного побережья Черного моря.

Несколько иначе обстояло дело с данными о минной обстановке, надежность которых, пожалуй, всегда находилась в обратной зависимости от промежутка времени с момента последнего наблюдения. Даже располагая достаточно достоверными данными, полученными от подводных лодок, только вернувшихся из этого района, нельзя было не считаться с возможностью новых минных постановок. Кроме того, следовало учитывать величину потерь в этом районе в подводных лодках от неизвестных причин. А такие потери были и в 1941 и в 1942 гг. Но средств для ведения минной разведки, за исключением авиации и подводных лодок с их ограниченными возможностями наблюдения, Черноморский флот тогда не имел. Практически можно было рассчитывать лишь на непосредственное противоминное охранение крейсера «Ворошилов» [296] путем выдвижения по его курсу эскадренного миноносца «Сообразительный» с поставленными параван-охранителями. Это и было сделано. Но после того как «Ворошилов» в 7 час. 54 мин. резко отвернул влево в результате обнаружения перископа подводной лодки {267}, «Сообразительный» оказался у него справа, по курсовому углу 10-15°, на дистанции около 4 каб., т. е. крейсер вышел из полосы, захватываемой параван-охранителем эскадренного миноносца. Параван-охранитель «Ворошилова» через две минуты после подсечения мины «Сообразительным» также встретил мину, которая, по-видимому, имела устройство, вызывающее взрыв при подсечении. Недостаточная скорость крейсера в момент встречи с миной способствовала подтягиванию ее параванами к борту. В этом убеждает взрыв второй мины с левого борта, оказавшийся более сильным, так как крейсер в этот момент имел еще меньшую скорость. Таким образом, взрыв обеих мин произошел в радиусе их разрушительного действия, правда, почти на пределе его, чем и объясняются относительно незначительные повреждения корабля.

Опыт набега показал правильную организацию походного движения каждой из групп и выбор наиболее удаленных к югу маршрутов перехода туда и обратно. Положительным был и выбор времени появления каждой из групп в назначенных районах и факт одновременного прихода туда. Эти обстоятельства могли способствовать ослаблению противодействия немецкой авиации, если бы она имела возможность вылететь. По-видимому, появление советских кораблей у западного побережья оказалось настолько неожиданным для противника, что даже его воздушная разведка обнаружила их лишь 2 декабря, незадолго перед входом каждой группы в базу.

Безрезультатный выход крейсера, лидера и эскадренных миноносцев не повлиял на решение о дальнейшем использовании надводных сил для действий на западных прибрежных коммуникациях противника, заставив лишь отказаться от посылки туда наиболее ценных кораблей.

В течение декабря в район Сулина, Бугаз для поиска транспортов противника дважды выходили группы базовых тральщиков, которые прикрывали один-два эскадренных миноносца. Нелетная погода исключала предварительную воздушную разведку и наведение надводных кораблей на обнаруженные конвои. Недостаточные результаты действий этих групп в значительной мере компенсировались моральным влиянием их на противника. Сам факт появления советских надводных сил в наиболее важном для неприятеля районе [297] морских сообщений заставлял его быть особенно осторожным.

Опыт использования надводных сил на удаленных от наших баз прибрежных коммуникациях противника свидетельствовал, что величина угрозы со стороны неприятельской авиации на этапах перехода морем, т. е. когда оказывалось невозможным прикрытие с воздуха, была очень велика. При действиях в непосредственной близости к неприятельскому побережью резко возрастала минная опасность. Все это показывало, что риск потерь надводных кораблей от ударов авиации и подрыва на минах вряд ли мог оправдываться величиной возможного успеха. Приходилось принимать во внимание и обычную малую численность транспортов в составе каждого отдельного конвоя, и недостаточную интенсивность движения противника на прибрежной трассе, что исключало нанесение ударов по нескольким конвоям во время одного набега. В этих условиях становилось явно нецелесообразным использование крейсеров, лидера и эскадренных миноносцев для набегов на удаленные коммуникации. Несколько по-иному обстояло дело с эпизодическим использованием для этой цели малых боевых кораблей (базовые тральщики, сторожевые корабли). Но в случае возможной встречи с неприятельскими эскадренными миноносцами или канонерскими лодками их требовалось прикрывать эскадренными миноносцами. А это, как показывал опыт, опять заставляло возвратиться к сравнению величины возможных потерь с величиной вероятного успеха. Кроме того, при использовании у западного побережья Черного моря малых кораблей приходилось считаться с их ограниченным радиусом действий.

Во втором периоде войны наибольшее значение для противника приобретали ближние морские коммуникации, ставшие для него в 1943 г. единственным путем, доступным для массовых перевозок.

Наступление войск Южного и Закавказского фронтов поставило в полную зависимость от таких перевозок вражескую группировку, изолированную на Таманском полуострове. Дальнейшее развитие событий резко повысило для противника значение перевозок вдоль южного побережья Крыма, в Севастополь и в порты северо-западной части Черного моря. В течение месяца по трассам Одесса - Севастополь, Констанца - Севастополь, Севастополь - Феодосия - Керчь, Феодосия - Анапа, Анапа - Керчь, Керчь - Тамань, Керчь - Геническ в среднем проходило от 29 до 105 конвоев (не считая движения в Керченском проливе); в наиболее напряженные периоды число их увеличивалось до 200. Общее количество судов, входивших в