Читать книгу "Земные радости - Филиппа Грегори"

Он мрачно поднял мешок, пригнулся под низким дверным проемом, поднялся по трапу на палубу и с трудом спустился по сходням. На борту не с кем было прощаться, на берегу — некому встретить. Вдова с бледным лицом вскинула голову, когда услышала шаги, но тут же снова понурилась. Традескант прошел мимо, не проронив ни слова утешения. У него не осталось слов утешения. Он отвернулся от моря и побрел по булыжной мостовой к городу, непривычно ступая ногами, обутыми в туфли, по твердой земле.

Кто-то зашагал рядом.

— Вы поговорили с герцогом о моем повышении?

Это снова был Фелтон.

— Простите, — извинился Джон. — Забыл.

Но на сей раз лейтенант не рассердился.

— Должно быть, герцог сам все понял, — радостно сообщил он. — Теперь я готов поспорить с теми, кто называет его дураком. Он обещал мне капитанскую должность. Я уйду в отставку капитаном, а это кое-что да значит для бедного человека, господин Традескант.

— Рад за вас, — медленно ответил Джон.

— Никогда больше не пойду на войну, — рассуждал Фелтон. — Плохая была кампания, плохо спланированная, плохо проведенная, ужасно тяжелая. Были моменты, когда я плакал как ребенок. Боялся, что мы никогда уже не выберемся с этого проклятого острова.

Джон кивнул.

— Он ведь больше никогда так не сделает? — продолжал Фелтон. — Пусть французы сами воюют. Зачем им страдания англичан? Мы должны защищать только свои берега и земли, как было при королеве. В полной безопасности благодаря морю. Что мне французы и их проблемы?

— Я тоже так считаю, — согласился Джон.

Они дошли до конца причала. Садовник повернулся и протянул собеседнику руку.

— Храни вас Господь, Фелтон.

— И вас тоже, господин Традескант. Сейчас, когда мы дома, возможно, герцог подумает о людях здесь, на родине. Ведь столько нищеты вокруг. Смотреть на детей в моей деревне — сердце разрывается. Они не посещают школу, им негде играть, все общинные земли огорожены, у них нет ни молока, ни мяса, ни меда. Даже хлеба не хватает.

— Может, и подумает.

Они пожали друг другу руки, но Фелтон медлил.

— Если бы я был герцогом и мог советовать королю, я бы попросил остановить огораживания и освободить землю для народа. Так, чтобы каждый получил свою делянку и выращивал овощи или держал свинью. Если бы я давал советы королю, я бы сказал, что прежде, чем двигать алтарь в церкви направо, или в сторону, или вообще куда-нибудь, сначала следует накормить людей. Перед причащением глотком церковного вина нам нужен хлеб.

Традескант снова кивнул, но он знал то, что, скорее всего, не знал Фелтон: король никогда не видел на улицах попрошаек, не видел голодных детей. Он проезжал в карете от роскошного загородного поместья к охотничьему домику. Он плыл на королевском барке от одного дворца на берегу к следующему. И кроме того, разрешение землевладельцу на огораживание приносило доход королевской казне, тогда как отказ от этого пошел бы на пользу только беднякам, а Карлу не хватало бы наличных.

— Король милосерден? — спросил вдруг Фелтон. — А Бекингем хороший человек? Он ведь великий герцог.

— О да, — заверил Джон.

Боль в животе растеклась по всему телу, до кончиков пальцев на руках и ногах. Он почувствовал, что плечи и ноги онемели, что если он не начнет двигаться к дому как можно скорее, то просто ляжет на мостовую и умрет.

— Извините меня, я должен идти. Меня ждет жена.

— О, я тоже должен идти! — вдруг вспомнил Фелтон. — Слава богу, и у меня есть жена, которая ждет. Пусть теперь называет меня капитаном.

Он подхватил походный мешок и, насвистывая, пошел прочь. Джон смотрел на носки туфель и ставил одну ногу перед другой, словно только что научился ходить. При каждом шаге он будто снова слышал голос Бекингема и его прощальные фразы: «Я отпустил тебя! Не будь назойливым! Отправляйся в Нью-Холл. И не оскорбляй меня просьбами о большем».

Традескант даже не подумал, как доберется до Нью-Холла. Он был на таком пике желания и счастья, что представлял себе, как они с герцогом помчатся верхом бок о бок, вдвоем, вместе. Или, может, поедут в карете герцога, будут качаться на ухабах плохих дорог и смеяться, когда придется останавливаться для смены колеса, или плечом к плечу подниматься в гору, чтобы пожалеть лошадей.

Но теперь он брел один, еле волоча ноги в новых жестких сапогах. У него были кое-какие деньги, он мог бы нанять или купить лошадь или попроситься в какую-нибудь повозку. Но по мере того, как медленно вставало солнце («Английское солнце», — подумал Джон с внезапной болью узнавания), он обнаружил, что хочет идти пешком, идти как бедняк, идти медленно по разбитой дороге, которая вела от порта в Лондон. Ему нравилось смотреть на рдеющиеся румянцем цветы на деревьях и ягоды на живых изгородях, на то, как ветер разносит семена трав. Ему казалось, что он долгие годы провел в изгнании, что мечтал об этих тропинках, о солнце, таком теплом и мягком. Мечтал все время, что они провели на том острове, пойманные в ловушку, ожидая подкрепления, ожидая решающей битвы, ожидая победы и славы.

В середине дня он постучал в дверь небольшого фермерского дома в стороне от дороги и поинтересовался, можно ли купить какой-нибудь обед. Жена фермера выложила на доску хлеб с сыром и поставила кувшин с элем. Кожа на ее руках была покрыта грязью и царапинами от шипов, грязь была и под ногтями.

— У вас сад, — догадался Традескант.

Хозяйка потерла руки о фартук.

— Я с ним воюю, — ответила она с сильным хэмпширским акцентом. — Но это просто лес, как лес Спящей красавицы. Когда я ложусь отдохнуть, он тут же дорастает до самых окон. Представьте, я полола грядку с клубникой и наткнулась на кустик с шипами. Клубника с шипами! Да весь сад зарастет сорняками и шипами, дай ему волю.

— Клубника с шипами? — уточнил Джон.

Он отодвинул эль в сторону. Боль все еще жила глубоко внутри, но он не мог отказать себе в удовольствии и дал волю небольшому любопытству.

— У вас клубника с шипами? Можно взглянуть?

— Почему нет? Какая с нее польза? На ней вырастают зеленые ягоды. Ни съесть, ни варенье сварить.

— Это диковинное растение, — сообщил Джон. — Я просто большой специалист по диковинам, я был бы рад, если бы вы показали мне эту клубнику. Будьте так добры. Я бы заплатил вам…

Он почувствовал, что улыбается, что мускулы на лице расправляются и гримаса боли исчезает.

— Берите так. — Хозяйка махнула рукой. — Только ищите сами. Я выполола ее и выбросила с другими сорняками в навозную кучу. Так что придется там порыться.

Джон захохотал и тут же замолк, изумленный этим странным звуком. Уже несколько месяцев он не смеялся. Время, проведенное с господином, было временем страсти, изгонявшей тоску в темноте. Но теперь он был дома, на английской земле, под английским солнцем, и перед ним стояла женщина, у которой выросла зеленая клубника с шипами.