Читать книгу "Волчья верность - Наталья Игнатова"

– Особенно если мир неблагонадежный, – согласился я.

Мы оба знаем, что мне не нравится это делать – уничтожать миры в смысле. Я не люблю становиться Мечом и не люблю видеть то, что остается после… ну после мира. Так что в утверждении Змея крылся вопрос. Как и в моем ответе.

Не можем мы с ним без этого. Два провидца – два психа. Как не поиграться?

– Я не знаю, где он, – признался Змей. – Мир по-прежнему неблагонадежен.

Вот так новости! Волк умудрился спрятаться от отца на Земле? Там, где Змею было послушно все, начиная с небес и заканчивая подгорными безднами? Повод спрятаться у него, безусловно, был: Змей собирался убить его. Но как это вышло?

Мы сели на обочине. Закурили. Змей не мог пригласить меня в гости: мне не стоило появляться на Земле. Сам он иногда гостил у меня – у Старшего, но сегодня был тот случай, когда лучше поговорить на нейтральной территории. А нейтральней Дороги нет ничего.

– Ты пришел из-за Волка, – сказал он. – Может быть, ты сможешь найти его.

– Извини, – сказал я, – Мастера не убивают Мастеров. А если я его найду – это будет убийство.

Нет, я не люблю делать больно тем, кто мне симпатичен. Тем более я не люблю делать больно друзьям, а Змей мне друг, что бы ни случилось между нами в прошлом. И все же из песни слова не выкинешь: он хотел убить своего сына, а я хотел, чтоб парень выжил. И теперь я, похоже, мог на это рассчитывать.

Я спросил:

– Как ты нашел его в моем мире?

Змей в ответ дернул плечом:

– Я не нашел. Я даже не знаю, в котором из твоих миров он был. На Земле Волк оказался случайно и не вовремя, – досадливая гримаса. – Он когда-то убил девочку, которую… хм… любил. Считается, что он не умеет любить, но на самом деле его любовь просто не приобретает клинической формы. В общем, девчонку он убил, а когда понял, что сделал, тут же воссоздал в другой реальности.

Тарсграе! Эта семейка никогда не перестанет меня удивлять. Ладно, я могу понять, что убить женщину, которую любишь, – это не клиническая форма любви, а естественное поведение для Змея и Змеевичей. Но нельзя же таким досадливым тоном рассуждать о способностях, превосходящих мое разумение! Я знаю, что Волк – талантливый парень, я знаю, что он особенный, даже для этой семьи, где особенные все. Но о том, что он может создавать живое и одушевленное, я понятия не имел.

– Живое, – согласился Змей, – одушевленное… безмозглое! Дурища такая, хоть бы подумала, чьей жизнью рискует! – Он сердито выдохнул. – Девчонка от Волка зависела, сам понимаешь, наверное, да? Он поддерживал ее существование, а она, эта идиотка, чуть не погибла. Точнее, она погибла – технически, – но связь с Волком сохранила ей жизнь и вернула мальчика на Землю. Его чуть не убили!

– Да его хрен убьешь, – сказал я, чтоб хоть как-то утешить.

Заработал в ответ испепеляющий взгляд:

– Ты что, пробовал?

– Нет.

– И правильно. А то кто тебя знает, – Змей изобразил улыбку, но получилось так себе, – у тебя, может, хобби такое: поодиночке нас уничтожать.

Он давно не держал на меня зла за убийство его деда, этот вопрос мы решили и закрыли раз и навсегда. Так что сейчас это был просто ответный укол.

– Я закрыл Землю сразу, как только Волк там появился, – сообщил Змей, – как выяснилось, правильно сделал. Он почти сразу попытался уйти. Улететь. Захватил пассажирский самолет – вместе с пассажирами, замечу, – и сбежал бы, я даже не сомневаюсь.

Я кивнул.

Возможности потренироваться в выходе на Дорогу у Волка не было. Книгу, присланную мной, он наверняка прочел, но теории недостаточно. Он так ни разу и не попробовал выйти на Дорогу или выехать – умел только вылетать туда. А пассажирский самолет – это запас жизней. Волк предусмотрительный парень.

– Он научился выходить на Дорогу, да?

Вопрос задан таким тоном, что я почувствовал себя конунгом, которому другой конунг отдал сына на воспитание. У нас так принято…

Зеш! В следующий раз, когда я решу, что у меня слишком трудная судьба, я буду вспоминать этот вопрос и этот взгляд.

Я сказал:

– Он много чему научился. Я тебе расскажу, если хочешь.

ГЛАВА 3

Мы возвращаемся из странствий,

Но возвращаемся не мы.

Карен Джангиров

Империя Вальден. Рогер. Замок Рогер. Месяц рефрас

Хильда фон Сегель была Эльрику симпатична. Он не назвал бы ее красавицей, но Хильда была умна, любознательна и наделена редким талантом: она умела быть женой императора и матерью наследного принца. Редчайший дар – это Эльрик знал по своему опыту. С императорами и принцами обычно невозможно ужиться, тем более сложно держать их в руках, не злоупотребляя при этом своим влиянием.

Будучи расположен к госпоже фон Сегель, Эльрик обычно не отказывал ей в просьбах высказать мнение очевидца о той или иной исторической ситуации. Другое дело, что времени на это у него обычно не было. Но уж если время находилось – вот как сегодня, – они с Хильдой могли надолго уединиться в ее кабинете, листая исторические книги, вспоминая, споря. Хильда защищала книги, которые читала. Эльрик относился к ним со сдержанным пренебрежением. Официальная история – все версии официальной истории – отличалась от реальности так же, как отличались от реальности волшебные сказки, сложенные по мотивам исторических событий.

Этим вечером на улице было прохладно – конец лета, ночи все холоднее, дни все пасмурней. Хильда приказала разжечь камин, но Эльрик решил вдруг, что камин – это лишнее. В конце концов, с ним всегда был Пожар – огненный дух, которому не составило бы труда прогреть весь замок целиком, не то что один-единственный кабинет.

Пожару не составило бы труда за несколько минут превратить замок в груду оплавленного камня, и, признаться, это было его излюбленным занятием, но Эльрик редко обращался к нему с подобными просьбами.

– Не понимаю, как это работает, – призналась Хильда. – Не могу поверить, что оно – живое.

– Он, – поправил Эльрик. – Пожар считает себя мужчиной. Хотя в действительности он – пацан лет шести. Причем это человеческие шесть лет, равные всего-то шести навигациям. И я не изменю своего мнения, – добавил он чуть громче, – до тех пор, пока Пожар не перестанет требовать у меня сказок на ночь.

Хильда улыбнулась:

– Я помню, что такое шестилетний ребенок. Пожалуй, из моих мальчишек… то есть из моего мальчика, и из Гуго… из них в том возрасте получились бы огненные духи невероятной разрушительной мощи.

Она относилась к Гуго как к сыну. Это Эльрику тоже нравилось.

Между тучами каким-то чудом умудрилась проглянуть звезда. И в это мгновение в замкнутое тепло кабинета, в камень, шелк, бархат и пергамент ворвалось ледяное и ясное пространство Дороги.