Читать книгу "Рассекреченное королевство. Испытание - Ровенна Миллер"

– Благодарю…

– Если… если вы потерпите неудачу, – испуганная собственными словами, прошептала Аннетт, – вы всегда найдете пристанище у нас. Всегда.

Я кивнула, хотя Западный Сераф значился последним в моем перечне стран, куда я могла бы вернуться в будущем. Обняв их, я отправилась в сад и в глубине, у стены, спрятанной от глаз Виолы и Аннетт увитыми бегониями решетками, отыскала Теодора.

– Ты не можешь ждать от них…

– Если я не могу ждать этого от них, Софи, от кого еще мне этого ждать? – Он вонзил в меня взгляд своих карих глаз и схватил меня за руки, словно молящий о помощи страдалец, барахтающийся в пучине разверзшейся неопределенности. – Если даже Виола и Аннетт не хотят ничем жертвовать, то кто захочет?

– Народ нашей страны, Теодор. – Я медленно высвободила руки. – Это не драка между знатными вельможами. Это не их война.

Теодор осел на каменную скамью. Позади него змеились лианы бегонии, и он рассеянно сорвал клейкий распустившийся цветок. Я присела рядом.

– Если ты намереваешься взвалить на себя это бремя, ты должен сделать это не во имя дворян-реформистов. С ними покончено.

– Я защищаю закон, – вскинул голову Теодор. – Ничего больше.

– Встав на сторону закона, ты должен признать, что теперь твои соратники – простой народ, который сражается за реформы гораздо дольше, чем ты. Простой народ, а не твои друзья-аристократы, которые всего-навсего прислушались к твоим словам. Да, некоторые из них поддержат тебя. – Я накрыла ладонью его руку, державшую цветок бегонии. – Но большинство повернется к тебе спиной: король и те, для кого традиции превыше всего, даже закона. Мы должны смотреть в будущее, а не оглядываться на прошлое.

– Мне страшно, – признался Теодор, – я не могу предугадать, что из всего этого выйдет. Я сражаюсь, чтобы дать людям закон и реформы, а не за тем, чтобы ниспровергнуть власть и возмутить аристократию.

– Кто знает, что нас ждет впереди, – мягко ответила я. – Но я уверена, что вы отлично поладите с Кристосом и вместе будете драться за светлые идеалы революции. Однако тебе придется немного ослабить вожжи. Эта революция – не твоя.

52

На Альбе был свежий крахмальный платок, сиявший ослепительной белизной в солнечном свете. Если смысл его заключался в том, чтобы скрыть красоту своей обладательницы и придать ей скромности, то цели своей он не добился: жесткие складки лишь подчеркивали мягкие черты лица квайсианки, сияние ее голубых глаз и округлость бледных щек, которые прохладный бриз расцветил румянцем.

Баллантайн нанял бриг, чей владелец, по слухам, был по уши в долгах и сам правил кораблем и командой серафских матросов, получивших достаточное вознаграждение, чтобы не задавать лишних вопросов. Кристос и Сайан спорили, кому из них руководить матросами, таскавшими наши нехитрые пожитки, и Теодор благоразумно держался от них подальше, предпочитая обсуждать со своим братом, каким курсом лучше идти, чтобы сбить со следа наших преследователей: напрямую в Галатию или обходными путями через Пеллию и разбросанные в океане островки.

Возможно, мне следовало остаться в каюте вместе с Теодором, но голова у меня гудела, и чтобы проветрить ее, мне требовался бодрящий ветер и яркий солнечный свет. Прощание с Виолой и Аннетт оставило в наших душах кровоточащую рану: я видела, как сокрушался, хоть и не показывал вида, Теодор о кузине и дорогой его сердцу подруге. Я понимала их сдержанность, но сил сопереживать их молчаливому горю у меня больше не было. Когда-то я тоже пыталась загнать внутрь свои переживания, и ничего хорошего из этого не вышло.

– Мне надо вам кое-что сказать, – прошептала Альба и слабо мне улыбнулась.

– Я вас слушаю, – отозвалась я, хотя меньше всего на свете мне сейчас хотелось обсуждать военную стратегию или мое предназначение.

– Я была с вами недостаточно откровенна, – призналась Альба и схватилась за поручень. Глаза мои поползли на лоб. – Думаю, лучше сказать все как на духу, прежде чем мы покинем порт. Возможно, вам захочется сбежать на виллу к вашим подругам.

– Ну, это вряд ли.

– О, не говорите «гоп», пока не перепрыгнете, – засмеялась она. – Когда я утверждала, что снеслась с вашим братом прошлой осенью, я не кривила душой. Я прочла его работы, и у нас завязалась переписка. – Альба отвела глаза и уставилась в зеленовато-голубые воды океана. – Но, понимаете, он был не первым революционером, с которым я установила контакт. Первым был Венко.

– Венко, – выдохнула я. Конечно! Я могла бы и сама догадаться, я же знала, что он искал поддержки у высокородных патрициев Квайсета. – Ну, что было, то быльем поросло.

– Поросло. И все же вам следует знать, что Пьорд не просто являлся одним из моих адресатов, а мой орден – не просто орденом, где он хотел разжиться деньгами. Пьорд был моим двоюродным братом по материнской линии.

Отразившийся от водной поверхности свет внезапно ослепил меня, и я заморгала.

– Родных… родных не выбирают, – выдавила я.

– Но я выбирала Пьорда из года в год, в течение долгих лет, – мужественно продолжала Альба. – В детстве мы очень дружили, летом играли в березовых рощах, выдумывали различные миры и притворялись различными героями, а зимой коротали бесконечные вечера, рассказывая друг другу истории. – Голос ее прервался, и я заметила вскипевшие в ее глазах слезы. – Венко был уникальным ребенком. Он сам научился читать, родители даже не успели нанять ему гувернера. Он научил читать и меня. А потом его уникальность завела его слишком далеко.

Слова застряли у меня в горле.

– Когда он попросил наш орден о финансовой помощи, я согласилась. Пьорд убедил меня, что подобная инвестиция принесет нам неисчислимые блага: как только власть в Галатии сменится – а сменится она непременно, – наш орден из заурядной монашеской коалиции превратится во влиятельнейшую религиозную организацию, так как мы окажемся одними из первых, кто стал другом и верным союзником нового правительства.

«Что ж, все ясно, – подумала я, – ведь и сейчас Квайсет руководствуется теми же причинами: поддерживая нас, он надеется, что союз с новой властью станет более благотворным, чем с предыдущей».

Несколько тягостных минут Альба не отрывала глаз от океана.

– Я послала ему деньги, – наконец промолвила она. – Я даже… Боже, дай мне сил признаться! Я даже пообещала ему прислать на помощь наших кавалеристов. Простите меня! – Квайсианка обернулась ко мне. – Я и представить себе не могла, что, ослепленный желаниями, Венко преступит законы морали. Не предполагала, что его разум возобладает над милосердием. Он был для меня все тем же талантливым мальчиком, все тем же мечтателем.

Я отшатнулась от фальшборта. Альба оказалась права: часть меня захотела немедленно сбежать с корабля, промчаться по сходням, вернуться в Порт-Триумф. Однако другая часть восприняла признание Альбы как должное. Я ведь сама когда-то безгранично верила Кристосу, любила его и поплатилась за эту любовь. Но у меня оставалась надежда – призрачный, иллюзорный шанс восстановить свою веру, шанс, который уже никогда не выпадет Альбе.