Читать книгу "Граница миров - Кристель Дабо"

– Отец!

Офелия повернулась к Амбруазу, пораженная непроизвольностью этого выкрика. С погребальной урной сорокалетней давности или без нее, он был искренен в своей роли сына. А вот Лазарусу в роли отца было до него далеко. Он протер свои розовые очочки, не бросив на мальчика и взгляда. Зато он внимательно вгляделся в другие окружавшие его лица, дружески задержав взгляд на Блэзе и Вольфе, своих бывших учениках, потом на Торне, чья плохо скрытая подозрительность, похоже, сильно его позабавила, прежде чем уставиться в лицо Офелии и расплыться в такой улыбке, словно только и ждал, что она заулыбается в ответ.

– Well, well, well, вы здесь? Какое чудесное совпадение!

– Совпадение? – повторила та.

Она ни на секунду в это не поверила. Если Амбруаз оказался самозванцем, то кем был сам Лазарус? Он говорил с ней о Наблюдательном центре девиаций, но забыл упомянуть, что тоже был их очень давним постояльцем.

И как если бы сцене недоставало ирреальности, все крестьяне обступили Лазаруса, словно он их неудержимо притягивал, и стали трогать его руки, щеки, уши, волосы, что, казалось, совершенно его не раздражало. По всей видимости, он к такому уже привык.

С вавилонянами дело обстояло иначе – они отступили, когда к ним потянулись измазанные в земле пальцы.

– Пусть вас не смущают мои новые друзья, – сказал Лазарус. – Они не имеют представления о личном пространстве, но absolutely[73] безобидны. На самом деле это самая потрясающая цивилизация, какую мне только доводилось изучать. Я живу с ними уже много дней… если только не недель? – спросил он себя, потирая гладко выбритый подбородок. – Я потерял счет времени. Они приняли меня с исключительным гостеприимством. Их любопытство так же неутолимо, как мое! То, что служит им главным лагерем, расположено за полями. Мы все вместе любовались звездами, когда увидели ваши фейерверки. Мои друзья тут же пустились в дорогу; мне оставалось только шагать с ними, чтобы не оказаться позади. Я оставил лазарустат в лагере. Уолтер! – воскликнул он, заметив, что осип. – Воды!

Из всех роботов Уолтер был самым верным и самым несовершенным: он толкнул Лазаруса в фонтан. Крестьяне наблюдали за происходящим, даже не попытавшись удержать его, несмотря на свои протянутые руки; только глаза у них расширились. Офелии эти люди казались совершенно несуразными.

Блэз и Вольф совместными усилиями извлекли Лазаруса из фонтана и усадили на бортик.

– Отец, – сказал Амбруаз, протягивая Лазарусу розовые очки, упавшие в фонтан вместе с владельцем, – вы были здесь всё это время? Я хоть успокоился, видя вас в добром здравии. Я боялся, что вас унесло обрушение.

– Обрушение? – удивился Лазарус, закончив кашлять и отплевываться. – На Вавилоне случилось обрушение?

– Два, – с горечью поправил его профессор Вольф. – Из-за чего всех нас, здесь присутствующих, и выслали.

– Very огорчительно…

Лазарус заявил это, отжимая свои длинные волосы; Офелия заметила, как на его лоб набежала тень, когда он увидел пустые бутылки на мостовой.

Вавилоняне сгрудились вокруг него.

– Профессор, где мы?

– Профессор, кто эти люди?

– Профессор, что это за ковчег?

– Не имею ни малейшего представления! – воскликнул он самым жизнерадостным тоном. – В вечер моего отбытия меня втянуло в Дыхание Нины. Такое случилось не впервые, но впервые меня занесло на новую землю, к тому же обитаемую! Сначала я подумал, что miraculously[74] открыл тайное местопребывание Аркантерры, мечту всякого уважающего себя путешественника. Но быстро понял, что это вовсе не так. Это, дети мои, – возгласил он, широко распахнув руки, словно хотел обнять всю деревню, – официальный двадцать второй большой ковчег нашей планеты! Ковчег без Духа Семьи, населенный народом, который эволюционировал вне рамок нашей цивилизации начиная с самого Раскола, вы себе хоть представляете? Сами понимаете, я решил остаться, чтобы расширить мои антропологические познания.

Он достал из внутреннего кармана сюртука блокнот, из которого на его туфли полилась вода. Пока он вещал с бортика фонтана, коренные жители смешались с вавилонянами, чтобы пощупать их одежду или погладить кожу. Их особенно заинтересовали инверсивные руки Амбруаза, распухшие губы Элизабет, острый нос Блэза и ортопедический воротник профессора Вольфа. Торн, чьи шрамы завораживали крестьян в высшей степени, прилагал все усилия, чтобы держать их на достаточном расстоянии от своих когтей.

Офелия стала предметом особого внимания девушки, которую увидела на автобусной остановке. Глаза той впились в нее, как объективы телескопа, и, когда первая неловкость от того, что ее так беззастенчиво рассматривают, прошла, Офелия даже почувствовала себя… ну да, важной персоной. Такой же взгляд устремляли на нее Домитилла, Беатриса, Леонора и Гектор, когда она склонялась над колыбелью своих сестер и брата в те времена, когда те были всего лишь наблюдающей сущностью, еще не способной создать мысленный слепок мира. Следует заметить, что точно таким же взглядом они следили и за анимированной игрушкой, которая безостановочно кружилась над их головой.

– Профессор, – начал Блэз, с виноватым видом ломая пальцы, – мы… мы нашли эту деревню пустой. Она принадлежит этим людям?

Лазарус яростно замотал головой, как будто собственное неведение наполняло его счастьем.

– Опять-таки, не имею ни малейшего представления! Повсюду в округе есть точно такие же деревни. Я побывал в нескольких, и все они покинуты, но когда я спрашиваю об этом своих новых друзей, они мне не отвечают. Они вообще никогда не отвечают. С тех пор как я живу с ними бок о бок, я ни разу не слышал, чтобы они произнесли или написали хоть слово. Они обезоруживающе просты! Среди них не установлено никакой иерархии, никто не пользуется трудом другого. Эксплуатация человека человеком здесь попросту не существует. Они питаются тем, что попадается под руку, – фруктами, кореньями, насекомыми, – и проводят дни… э-э-э… в ощущениях, – высказался Лазарус, поискав подходящий термин. – Мы так многому можем у них научиться.

Произнеся последнюю фразу, он обратил свои очки на Офелию, а особенно на буквы «А. П.» у нее на руке. И в этот момент она почувствовала за внешним благодушием и шуточками, которыми он щедро приправлял свои манеры, необычайную серьезность того, что действительно служило его сутью. И тогда ей открылась очевидная истина, которая всё время находилась прямо у нее под носом: Лазарус не был для Центра девиаций простым поставщиком механизмов. Точно так же он не был одним из бывших испытуемых.

Именно он и был его мозгом и идеологом.

Торн, пришедший к тому же выводу и, возможно, даже раньше нее, хромая, подошел к изобретателю и склонился к его уху. Офелия догадалась о его словах, даже ничего не слыша. Мы должны поговорить втроем.