Читать книгу "Остров чаек - Фрэнсис Хардинг"

Лишь один узник, дрожа, сел. Это была девушка. В ее широко распахнутых серых глазах странно поблескивал лунный свет.

– Атхи, – пробормотала она. – Атх… Хаттхн…

– Чего? – к ней подошел стражник. – Это еще что?

– Я, – сказала женщина, присевшая рядом с заговорившей девушкой. – Я говори-нет. Чихай.

Стражник оглядел мозаику сонных, упрямых, покрытых синяками лиц, широко посаженные глаза, в которых отражался свет лампы в его руке. Нагнулся и помахал рукой перед лицом сероглазой.

– Плохо? – спросил он на просторечи. – Башка-бей?

– Солнце, – просто ответила женщина. Хлопнув себя по макушке, она закатила глаза и повертела головой, изображая дурноту. – Работай много-много усердный. – Она взяла девушку за руку и раскрыла ее ладонь, как книжку, чтобы показать мозоли.

– Эй! – окрикнул их офицер на вышке. – Ты что это там делаешь? С улыбашками общаешься? В бойницу смотри.

И вот под взглядами пленников часовой вернулся на пост. Спокойствие утратили все. На Ферму примчался разведчик и, лепеча, доложил что-то о синей твари без головы и с дюжиной ног, чья спина волнуется, точно море…

Все это время хитроплеты хранили молчание. Еще задолго до того, как вернуться на Ферму, они заметили, как блуждает взгляд сероглазой, а ноги заплетаются, и поняли, что среди них – Скиталица. Среди хитроплетов была лишь одна Скиталица – леди Арилоу, за которой все только и бегают. Новости беззвучно разошлись по Ферме-убежищу, а часовые так и не заметили, что одного пленника все время скрывают от их глаз, что ее ведро с камнями всегда легче – ведь из него украдкой выбирают груз, что раны на ногах ей всегда перевязывают свежими тряпками.

На Ферме-убежище появилась леди Арилоу, а это значило лишь одно. Она пришла спасти своих. И свои молча следили за ней, ждали сигнала.

– Атх, – неслышно бормотала Арилоу. – Хатин.

* * *

Сглотнув, Хатин подняла руку с зажатым в ней мешочком белого пепла. Интуиция подсказывала ей, что не следует отдавать его сразу, пусть даже от зияющего кратера веет ужасным нетерпением. В конце концов она пришла заговорить вулкан.

– Владыка… Владычица Скорбелла… – В воздухе стоял крепкий запах его дыхания. Голос замер, а в животе образовался колодец, в который ухнуло сердце. – Владычица… – Слова никак не давались.

Потом Хатин уже не могла сказать, придумала она себе это или нет, но она вдруг ощутила холодное прикосновение к лицу, словно провели лоскутом шелка к разгоряченной коже.

«Глаза, что как лед…» Хатин вспомнила старуху из сорочьей хижины: та всю жизнь провела в ожидании холодного прикосновения одного-единственного взгляда. Возможно ли, что на Хатин сейчас смотрит пара знакомых глаз цвета лунного камня? Она ухватилась за эту мысль и не отпускала.

Если так… то она не одна. С ней Арилоу.

Хатин приободрилась, проглотила комок паники в горле и вновь обрела голос. Она поведала об изумрудно-сапфировых глазах владычицы Скорбеллы, как шуршит, подобно атласу, пепел на ее идеальных, белых как мел склонах. Она продолжала говорить, даже когда взгляд Арилоу скользнул прочь в облака.

Налетел небольшой порыв ветра, словно это владыка Копьеглав тихо вздохнул.

* * *

– Да что это с ними? – Офицер прохаживался вдоль ряда закованных в цепи хитроплетов, борясь с искушением начать раздавать пинки, чтобы пленники хотя бы подняли взгляд. Он ведь точно слышал тихие напевные перешептывания. И вот они стоят, склонив головы, спрятав глаза, смотрят на девушку, которая, роняя слюну, водит пальцами в пыли. – Что с ними такое? Что не так с…

«Что не так с землей? Отчего она дрожит, подобно зверю в горячке? Что не так с воздухом, и отчего покалывает в легких? Что за древние создания улыбаются вашими губами, и отчего я ощущаю затылком их дыхание?»

Девушка хлопнула ладонью по земле. Потом еще раз и еще, запрокинула голову, явив серые щелочки глаз – заспанные и одновременно сосредоточенные. И лишь когда она сонно подняла руку, офицер увидел на земле перед ней пиктограмму. Неуклюжий рисуночек лодки. Символ спасения.

Шлеп.

Ее рука опустилась на землю, и между пальцев взметнулась пыль. Все хитроплеты как один вскочили на ноги и набросились на стражников. Их опутывали цепями, чтобы те не успели схватиться за оружие. Остальных брали количеством.

Часовые на вышках, не мешкая, направили вниз мушкеты и луки. Впрочем, не успели они выстрелить, как зажужжали на окрестных холмах пращи. Застучали по вышкам камни, пробивая с одинаковой легкостью черепа и лампы. Во тьме тихонько вжикнула копьеметалка, и офицер на вышке вдруг передумал стрелять из мушкета, потому что медленно вывалился наружу – из груди у него торчало короткое копье.

Когда же вновь настала тишина, стражников – как мертвых, так и живых – обыскали. У пораженного копьем офицера на поясе нашлась связка ключей. Не прошло и минуты, как ключи сняли с кольца, и зазвенели, падая с рук и ног, кандалы.

Под землей прокатился рокот глубже прежнего, и все обернулись к Копьеглаву, чей пик терялся в облаках. Когда освобожденные пленники вновь посмотрели на спасителей, на их лицах читался испуганный вопрос.

Шепотки, шепотки. Руки замахали в сторону большого синего флага. Головы закивали. И вот уже пленники сбрасывают куртки, плащи и накидки, набивают их соломой, листьями и землей. К тому времени, когда облака вокруг пика стали рассеиваться, под стенами лагеря сидело сборище странных толстеньких карликов. Тела из ткани, животы из земли, головы из ведер, ноги из палок, ступни из камней. Если бы владыка Копьеглав присмотрелся, то понял бы, что это – не его пленники, но господа редко присматриваются к тем, кто ниже.

А тем временем вниз по холму, пригнувшись, гурьбой спускались хитроплеты – все старались как можно ближе держаться к большому синему флагу, который несли на спинах те, кто ютился в середке. Единственной надеждой для всех было достичь безопасной равнины, прежде чем владыка Копьеглав сообразит, что его провели.

* * *

Облака вновь расступались. Когда вулкан опять тихонько рыкнул, внизу, на поверхности озера в его кратере, Хатин заметила зыбь.

Хатин охрипла от разговоров и больше не смела испытывать терпение горы. Оставалось надеяться, что она успела выиграть достаточно времени для спасения пленников. Она снова подняла мешочек с пеплом высоко над головой.

– Владычица Скорбелла прислала этот подарок, чтобы ты знал: она еще помнит тебя. – Помедлив немного, она бросила мешочек в кратер. Узелок превратился в точку и в крохотном всплеске исчез среди ряби.

Замерев и затаив дыхание, Хатин вдруг разглядела на противоположной стенке кратера еще кое-что: темный, кругловатый нарост. Его очертания внушали смутный ужас, как сжатый кулак или складка нахмуренной брови. Форма нароста казалась знакомой. Да, Хатин прежде видела его на картах, нарисованных Объездчиком: видела, как он из точки превращается в тень, а из нее – в шишку. Вот только не думала Хатин, что размерами он такой огромный. На этом каменном выступе уместилась бы половина Погожего.