Читать книгу "Теория государства с комментариями и объяснениями - Платон"

МЕНОН. Ну, нет, Сократ, называю пороком.

СОКРАТ. Следственно к этому приобретению, по-видимому, непременно надобно присоединить либо справедливость, либо рассудительность, либо святость, либо какую-нибудь другую часть добродетели, а иначе оно не будет добродетелью, хотя и доставляет добро.

МЕНОН. Да, без этого как же быть добродетели?

СОКРАТ. А не собирать золота и серебра ни себе, ни другому, когда это несправедливо, – такое именно несобирание не есть ли добродетель?

МЕНОН. Кажется, добродетель.

СОКРАТ. Следовательно, приобретение подобных благ не больше есть добродетель, как и неприобретение их: видно, что сопровождается справедливостью, то будет добродетель, а что бывает без всего подобного, то – порок.

МЕНОН. Мне кажется, необходимо думать так, как ты говоришь.

СОКРАТ. Но каждую из этих вещей – то есть справедливость, рассудительность и все подобное – немного прежде не называли ли мы частью добродетели?

МЕНОН. Да.

СОКРАТ. Так ты, Менон, шутишь со мною?

МЕНОН. Как же это, Сократ?

СОКРАТ. Недавно я просил тебя не раздроблять и не рассекать добродетель и предложил примеры, как надлежало отвечать: а ты, пренебрегши этим, сказал мне, что добродетель есть возможность приобретать добро справедливо; справедливость же признал частью добродетели.

МЕНОН. Конечно.

СОКРАТ. Но из признанных тобою положений следует, что делать, что бы кто ни делал, с одною частью добродетели, есть добродетель, ибо справедливость, равно как и прочее в том же роде, ты называешь частью добродетели.

МЕНОН. Так что же?

СОКРАТ. То, что я просил тебя определить целую добродетель, а ты отнюдь не сказал, что она такое, и называешь добродетелью всякое дело, как скоро оно производится частью добродетели. Ты как бы так говоришь: добродетель в целом я узнаю и из того уже, когда она будет рассечена на части. Итак, тебе, любезный Менон, кажется, нужен снова тот же вопрос: что такое добродетель? Иначе всякое дело с частью добродетели было бы добродетелью. Ведь это именно сказал бы кто-нибудь, когда бы сказал, что всякое дело со справедливостью есть добродетель. Или ты не считаешь нужным возвратиться к прежнему вопросу, но думаешь, что иной знает, что такое часть добродетели, не зная самой добродетели?

МЕНОН. Нет, я не думаю этого.

СОКРАТ. Да и верно помнишь, что, когда пред этим я отвечал тебе о фигуре, – мы того ответа не одобрили ибо он основывался на понятии еще исследываемом и не признанном.

МЕНОН. И справедливо не одобрили, Сократ.

СОКРАТ. Не надейся же и ты, почтеннейший, объяснить кому-нибудь добродетель чрез указание на ее части, когда только еще исследывается, что такое она в целом. Не объясняй ничего таким образом, иначе всегда потребуется прежний вопрос: на каком понятии о добродетели основывается то, что ты говоришь о ней. Или мои слова, по твоему мнению, ничего не значат?

МЕНОН. Мне кажется, они справедливы.

СОКРАТ. Отвечай же опять сначала: что называете вы добродетелью – ты и друг твой?

МЕНОН. Сократ! Слыхал я и прежде нежели встретился с тобою, что ты не делаешь ничего более, как сам недоумеваешь, и друга вводишь в недоумение; вижу и теперь, что ты чаруешь меня, обворожаешь, просто – околдовываешь, так что я полон сомнения. Ты и видом и всем другим, если можно позволить себе шутку, кажется, совершенно походишь на широкую морскую рыбу, торпиль: потому что и она человека приводит в оцепенение.

Торпиль – электрический скат.

СОКРАТ. Хитрец ты, Менон! Что касается добродетели, я не знаю, в чем состоит она. Впрочем, мне все-таки хочется вместе с тобой рассмотреть и исследовать, что она такое.

МЕНОН. Но каким образом, Сократ, ты будешь исследовать то, чего не можешь определить вообще? Какою предположишь себе вещь, которой не знаешь, а ищешь? Даже, если бы ты и встретился с нею, как узнаешь, что это она, когда не знал ее?

«Узнаешь, что это она, когда не знал ее». – Это софизм, отвергающий всякую возможность синтетического познания.

СОКРАТ. Понимаю, что хочешь ты сказать, Менон. Видишь, какое спорное приводишь положение! Как будто то есть человек в самом деле не может исследовать – ни того, что знает, ни того, чего не знает: не может исследовать того, что знает, ибо знает и не имеет нужды в таком именно исследовании; не может исследовать того, чего не знает, ибо не знает, что исследовать.

МЕНОН. Но разве, по твоему мнению, это нехорошо говорится?

СОКРАТ. Конечно, нехорошо.

МЕНОН. И ты можешь сказать почему?

СОКРАТ. Но ведь это нелегко, впрочем, для тебя – постараюсь, только позови сюда кого хочешь одного из множества слуг своих, чтобы на нем показать тебе.

Менон принадлежал к знаменитому и богатому семейству, и за ним, по обычаю древних аристократов, всюду следовала целая толпа слуг.

МЕНОН. Изволь. – Поди сюда.

СОКРАТ. Но грек ли он и говорит ли по-гречески?

МЕНОН. Даже очень изрядно.

СОКРАТ. Замечай же, как тебе покажется: станет ли он припоминать, или учиться у меня?

МЕНОН. Хорошо, буду замечать.

СОКРАТ. Скажи-ка мне, мальчик, знаешь ли ты, что четвероугольное пространство таково?

Этим вопросом начинается доказательство Сократа, что человек не познает, а только припоминает частные истины. При этом очевидно, что мальчик-слуга, никогда не учившийся геометрии, схватывает геометрические истины только через особенную ясность и вразумительность вопросов Сократа.