Читать книгу "Берлинский дневник. Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента - Уильям Ширер"

Ввиду подозрительного немецкого предупреждения от 3 июня, когда Берлин заявил, что знает о намерении англичан торпедировать «Вашингтон», я убежден, что Берлин сам отдал приказ потопить этот корабль. Затем они собирались запустить жуткую пропагандистскую кампанию, обвинив в этом преступлении англичан и указав, что германское правительство еще 3 июня предупреждало Вашингтон. Думаю, Риббентроп наивно полагал, что таким образом сможет отравить англо-американские отношения и поставить заслон на пути наших поставок в Британию. Немецкие военные моряки рассказали мне, что подлодка задержала «Вашингтон» точно на рассвете. В сообщениях из Вашингтона говорится, что лайнер немного отставал от расписания. Тогда вполне возможно, что командир немецкой субмарины планировал торпедировать судно, пока темно и его подлодку трудно опознать. Но «Вашингтон» пришел на место не до рассвета, а на два часа позже, чем ожидалось, и командир воздержался от пуска торпеды только из опасения, что при свете дня его лодку опознают как германскую. Она находилась в надводном положении, и поэтому узнать ее было несложно.

После обеда я был в жуткой панике. В три пятнадцать слушал Би-би-си, и там сообщили, что прошлой ночью Женева подверглась бомбардировке, бомбы упали на жилой пригород, есть убитые и раненые. На мгновение я потерял дар речи. Наш дом находится в одном из жилых пригородов.

Чтобы дозвониться до Женевы по срочному вызову, понадобилось несколько часов. Но около восьми я услышал голос Тэсс. Бомбы действительно упали в нашем районе, сказала она, дом задрожал, они угодили в отель на той улице, где мы жили прежде, убито пять или шесть человек, ранено гораздо больше. У них было две воздушные тревоги, и она пряталась с ребенком в подвале. Я сказал, что ей надо приехать с ребенком в Германию, как бы ни ненавистна была нам эта мысль. Сейчас это самое безопасное место. Все пути вернуться домой для них отрезаны.

Одна из газет рекламирует прощальную программу парижского корреспондента Си-би-эс, которая состоится в понедельник ночью. Вероятно, это Эрик Севарейд. Газета цитирует его заключительные слова: «Если в ближайшие дни кто-то будет вещать на Америку из Парижа, это будет уже не под контролем французского правительства». Полагаю, речь идет обо мне. Это моя работа. Это будет самая печальная командировка в моей жизни.

Хотя германское верховное командование об этом и не говорит, но немцы и действительно стоят сейчас у ворот Парижа. Слава богу, Париж не будет разрушен. Французы благоразумно объявили его открытым городом и не станут его защищать. Возникал вопрос, признают ли немцы его открытым городом, но к полуночи выяснилось, что признают.

Взятие Парижа будет страшным ударом для французов и союзников. Восточнее Парижа союзникам удалось прорваться к Шалону.

Берлин, 14 июня

Париж пал. Гитлеровский флаг со свастикой развевается на Эйфелевой башне над Сеной, в том Париже, который я так хорошо знал и любил.

Сегодня утром немецкие войска вступили в город. Мы узнали эти новости по радио в час дня, перед этим четверть часа трубили фанфары, призывая правоверных слушать последние известия. Новостью оказалась военная сводка верховного командования. В ней говорится: «Полный крах всего французского фронта от Ла-Манша до линии Мажино у Монмеди расстроил первоначальный план французского руководства защищать столицу Франции.

Поэтому Париж был объявлен открытым городом. Победоносные войска только что начали вхождение в Париж».

Я завтракал во дворике своего отеля. Большинство посетителей столпилось у громкоговорителя в баре, чтобы послушать новости. Они возвращались к своим столикам, широко улыбаясь, но особого веселья не было, и все продолжили еду.

Фактически Берлин воспринял взятие Парижа так же бесстрастно, как и все остальное на этой войне. Позднее я поехал искупаться в Галензее, было тепло, и я чувствовал необходимость немного расслабиться. Там было полно народу, но я не слышал, чтобы кто-то обсуждал эти новости. Когда прибежали орущие мальчишки-газетчики, из пятисот человек только трое купили экстренные выпуски.

Тем не менее было бы неверным делать вывод, что взятие Парижа ничего не всколыхнуло где-то очень глубоко в сердцах большинства немцев. Здесь он всегда оставался заветной мечтой миллионов. И это помогает стереть горькие воспоминания о 1918 годе, которые так долго, двадцать два года, отягощали немецкую душу.

Несчастный Париж! Я оплакиваю его. Сколько лет он был моим домом, и я любил его, как любят женщину. «Volkische Beobachter» пишет сегодня утром: «Париж был городом фривольности и коррупции, демократии и капитализма, где евреев допускали ко двору, а ниггеров — в салоны. Такой Париж никогда больше не возродится». А верховное командование обещает, что поведение его солдат «будет отличаться от поведения французов в Рейнской области и в Руре, как день от ночи».

Верховное командование сообщает также сегодня: «Второй этап кампании завершился взятием Парижа. Начался третий этап. Это преследование и окончательное уничтожение врага».

Вечером я на полном ходу врезался в дверь «Herald Tribune». Первый раз с тех пор, как ввели светомаскировку, она оказалась закрытой. Здорово порезал нос, но мне залепили его пластырем в ближайшем пункте первой помощи и почти привели меня в чувство, так что я могу отправляться и вести полуночную передачу.

Завтра я, вероятно, поеду в Париж. Ехать мне не хочется. Не хочется видеть, как кованые немецкие сапоги грохочут по улицам, которые я любил.

Берлин, 15 июня

Сегодня я уезжаю в Париж.

У Магдебурга, 15 июня (позднее)

Ночь провели в гостинице у автобана, очень хорошей и современной, и еда лучше, чем в Берлине. Через шесть миль от Берлина по дороге в Потсдам у нас сломалась машина. Задержались на два часа в ожидании другой машины. Чувствую, завтра мы в Париж не попадем. В десять вечера в придорожном ресторане услыхали новость. Верден взят! Тот самый Верден, который стоил немцам шестисот тысяч убитых, когда они пытались взять его в прошлый раз. А на этот раз взяли за один день. В условиях, когда французская армия находится в тупике, а падение Парижа еще больше деморализовало ее. И все-таки задаешься вопросом: что случилось с французами? Немцы заявляют также, что прорвана линия Мажино.

Мобёж, 16 июня

Поднялись в три часа ночи, в четыре из маленькой придорожной гостиницы выехали в Аахен. В Руре мало свидетельств английских ночных бомбардировок. В Аахен приехали в одиннадцать утра. Потом двинулись через Лимбург на Льеж и Намюр. Удивился, что на этой дороге мы видели так мало разрушений. Совсем не похоже на дорогу из Аахена в Брюссель, где большинство городов лежит в руинах. Целый день ехали по долине Мааса. Поразительно мало следов войны. Обед в Шарлеруа. Горестные лица на улицах. В городе нет хлеба, вода — только для питья. Но в маленьком бистро нам дали какое-то мясо и салат.

Купил местную газету «Journal de Charleroi». Она публикует и немецкие, и французские военные сводки. Приказ в газете гласит, что немецкие войска и бельгийская жандармерия будут без предупреждения открывать огонь по любым освещенным окнам. Другое объявление немецкой «Feldkommandatur» требует прекратить все забавы с почтовыми голубями. Еще одно, за подписью главного армейского врача, предписывает всём местным медикам пройти регистрацию. Каждый нарушивший приказ будет наказан. «Никакие объяснения приниматься не будут», — добавляет он.