Читать книгу "Буква и цифра - Алексей Макеев"

Валя сидела как в воду опущенная.

— Но что… что же мне делать? — Воинственный дух окончательно покинул девушку. Исчезло даже раздражение. Теперь во взгляде ее отражалась лишь растерянность и испуг.

— Нужно рассказать все, как было. Только так нам всем удастся в этом разобраться. Ты сама видишь, сколько здесь всего напутано. Если запутывать и дальше, это приведет лишь к еще большему числу невинно пострадавших. Ведь по-настоящему виновны здесь всего два-три человека. Заказчики. Те самые покровители из больших начальников, про которых говорил твой Глеб. Они и без того чувствуют себя неплохо, обделывая за чужой счет свои дела. Так какой смысл тебе продолжать покрывать их, взваливая на себя еще и чужие преступления?

По выражению лица Вали Гуров видел, что его стрела попала точно в цель. Проникновенная речь явно убедила ее, и теперь он не сомневался, что на все свои вопросы получит четкий и правдивый ответ.

— Так кто же такой этот «папа», о котором говорил тебе Глеб?

— Не знаю, — вопреки всем ожиданиям, снова заявила Валя. — Я же сказала, он почти ничего не говорил. Только то, что «папа» в ментовке — большой начальник.

— Что, так за все время ни разу и не назвал по имени? Или по отчеству хотя бы. Знаешь, как иногда знакомых зовут, — Иваныч, Петрович. И так не называл?

— Нет. И по отчеству тоже. Только один раз слышала, как он с дружбанами в разговоре какого-то Макса упомянул. Как раз они перетирали обо всех этих делах. Глеб и сказал. Только не знаю, точно ли это «папу» так зовут или про другого кого он говорил. Врать не буду.

Но Гуров сразу понял, что речь шла именно о «папе», а не о ком-то другом. Для того, чтобы убедиться в этом, ему вполне достаточно было имени.

Максим Олегович, именно так звали Крапивина, зама и лучшего друга главного организатора тайного «ордена» ярых борцов с коррупцией Андросова. И показания Вали были прямой нитью, связывающей его со смертью Тимашова.

— Кто именно велел тебе подменить соус в супермаркете?

— А, это, — будто вспомнив что-то очень далекое, проговорила Валя. — Это вообще глупость какая-то была. Это Глеб. Вечно я из-за него попадаю. Привязался, помоги да помоги ему. Он, видите ли, на деньги поспорил. А мне-то какое дело? Ты поспорил, ты и выигрывай. Или проигрывай. Твои проблемы. Но ему когда в голову вступит, он просто как баран упрямый становится.

— А что за спор был?

— Да не знаю я. То ли о том, что кому-то что угодно подсунуть у всех на глазах можно, то ли подмену сделать. Что-то в этом роде. Сам он, главное, не потянет, а я должна. Не потянешь, зачем тогда спорил? В общем, привел он меня в этот супермаркет, дал эту банку и говорит: «Вон видишь, баба у витрины стоит, глазами хлопает? Ты ей эту банку в корзину положи, а ту, что у нее там лежит, вытащи». Глупость полная. Банки-то абсолютно одинаковые были. Я ему начала говорить, зачем, мол, шило на мыло менять, у нее уже и так точно такая же банка в корзине лежит. Но куда там. Как начал шипеть на меня. Глаза бешеные, того гляди, укусит. Делать нечего, пришлось менять. Да та баба заметила еще, чуть было вообще не сорвалась операция, — усмехнулась Валя.

— Заметила? И как же она отреагировала на твои странные действия? — спросил Гуров, припоминая рассказ Ирины.

— Да никак. Я сказала, что нечаянно свою покупку к ней в корзину поставила. Так что она об этих действиях даже не догадалась.

— А ты свою банку оставила в ее корзине, а себе взяла ту, что была у нее?

— Выходит, что так.

— А оставить все, как есть, нельзя было? Банки ведь одинаковые.

— Нет, нельзя было. И Глеб за мной наблюдал, в двух шагах стоял, да и банка эта помечена была. Они ведь на деньги спорили. Так что обмана здесь не могло быть. А то бы я потом таких получила…

— Хорошо. Будем считать, что случай с этой банкой — недоразумение. Ты не знала, что там, и была уверена, что женщина, в корзину которой ты положила ее на спор, — совершенно случайный человек. Но ведь сегодняшние твои действия трудно назвать случайностью. Взяв в руки пистолет, ты поступала вполне сознательно, пребывая в здравом уме и твердой памяти, и мне трудно поверить, что ты не догадывалась, к чему подобные поступки могут привести.

Валя снова помрачнела и замолчала.

— Это все Глеб, — через несколько минут произнесла она. — Из-за него. Я сначала хотела отговорить, но потом поняла, что не получится, и… согласилась.

— Глеб говорил, для чего ты должна была привести меня к озеру?

— Да. Он сказал, что здесь нет ничего особенного. Что это даже и не убийство. Оглушить дубиной по голове да в озеро скинуть. Сам сдо… Ну, то есть, в смысле, что это как бы не преступление. Как бы несчастный случай.

— Ну да, — согласился полковник, с большим интересом слушавший эту интерпретацию. — Ты говорила, что «папа» в этот раз хотел повязать Глеба на крови. Он упоминал о том, что именно «папа» все это инициировал?

— Да, упоминал. Когда я стала его отговаривать, сказал, что это не мое дело и что «большим людям» лучше знать.

— А Глеб мог отказаться исполнять это поручение?

— Навряд ли. Да он и не хотел, как я поняла. Ему, типа, льстило, что он с таким важным человеком как бы за своего ходит. Только какой он ему свой?

— А что за дела были у Глеба с «папой»? Ты упоминала, что он с ним чем-то там делился.

— Понятно чем, — криво усмехнулась Валя. — Только если вы записывать все хотите, я ничего не скажу. Про это покушение ваше…

— Покушение на меня, а не мое, — поправил Гуров.

— Ну, пускай на вас. Про покушение можете спрашивать. А это… это другое. К покушению это не относится, а закладывать, чтобы вы еще одну статью приписали, я не буду.

— Да я и сам тебе скажу, можешь не закладывать. Секреты эти мне давно известны. Наркотой твой Глеб приторговывал, и, вполне возможно, конфискованной в том числе. А «папа» этот ваш «крышевал» его. За это тот с ним и делился. Нетрудовыми, так сказать, доходами. Что молчишь? Угадал я или нет?

— Не знаю. — Валя низко опустила голову и уставилась в пол.

Но даже и без показаний, касающихся торговли наркотиками, информацию, которую удалось получить от Вали, полковник считал очень ценной. В протоколе было зафиксировано, каким образом произошла подмена злополучной банки с соусом, там же значилось имя некоего Макса, выступавшего в качестве «папы» и покровителя непутевого «мента» по имени Глеб.

Даже без показаний самого Глеба материала вполне хватало для задержания если уж не самого Андросова, то как минимум его правой руки Крапивина. А в свете того, что сообщила Валя, Гуров не сомневался, что и разговор с Глебом будет не менее содержательным и позволит получить дополнительные данные, возможно, даже на недосягаемого пока руководителя всей этой шайки.

Но когда очередной обвиняемый появился в комнате для допросов, Гуров сразу понял, что принадлежность к профессии он считает своим главным козырем и уверен, что благодаря этому может вести себя вызывающе.