Читать книгу "Тайна Магдалины - Кэтлин Макгоуэн"

Иуда принял Путь, но его обращение не было ни быстрым, ни легким. Иуда происходил из семьи фарисеев и придерживался строгих взглядов на закон. Еще молодым человеком он последовал за Иоанном и с подозрением относился ко всему, что слышал обо мне. Со временем мы стали друзьями, братом и сестрой в Пути — благодаря Исе, который был великим объединителем. И все же бывали времена, когда Иуда и его прежние привычки давали себя знать, и это порождало напряжение среди последователей Исы. Он был вождем по натуре и мог бы занять высокое положение. Иса восхищался этим, в отличие от некоторых других последователей. Но я понимала Иуду. Как и моя судьба, его судьба — остаться непонятым.

Иуда верил, что мы должны пользоваться любой возможностью для распространения нашего учения, и это нужно делать, жертвуя деньги бедным. Иса назначил Иуду казначеем, и его обязанностью стало собирать деньги, чтобы раздавать их нуждающимся. Он был человеком чести и совести, когда приступил к этой задаче, но он был также человеком бескомпромиссным.

Величайшее доказательство этому пришло той ночью, когда я помазала Ису в Вифании, в доме Симона. Я взяла запечатанный алебастровый сосуд, который прислали нам из Александрии. Он был наполнен смесью дорогого ароматного нарда с миром. Я сломала печать и помазала голову и ноги Исы бальзамом, провозгласив его нашим мессией в согласии с традициями нашего народа и с Песней Песней, дарованной нам Соломоном. Это был миг духа для всех нас, символический миг, наполненный надеждой.

Но Иуда не одобрил меня. Он был в ярости и ругал меня перед всеми, говоря: «Это был ценный бальзам. Запечатанным его следовало продать за высокую цену, деньги мы могли бы раздать пищим».

Мне не пришлось оправдывать свои поступки, ибо Иса сделал это за меня. Он упрекнул Иуду, говоря: «Нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда. Истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет, в память ее, и о том, что она сделала».

Этот случай показал, что Иуда не вполне постиг священные обряды Пути, и огорчил некоторых из избранных — тех, кто никогда после этого не будет полностью доверять Иуде.

Как я сказала, я не держу на него зла за этот или какой-либо другой поступок. Иуда не смог преодолеть того, кем он был в сердце своем, и всегда был верен себе.

Я все еще оплакиваю его.

Аркское Евангелие от Марии Магдалины,

Книга Учеников

Глава 19

Иерусалим

33 год н. э.

В этот день случилось много событий. Когда Иса вступил в Иерусалим, он получил народную поддержку, как и ожидалось. На самом деле, его прием превзошел все ожидания. Когда последователи Исы были призваны, чтобы узнать Молитву Пути — Иса сейчас называл ее «Отче наш» — пещера на Масличной горе показалась слишком маленькой. Люди, которые посещали проповеди Исы, рассеялись по холму, ожидая своей очереди приблизиться к их помазаннику, их мессии, чтобы он мог научить их молиться.

Иса оставался там до тех пор, пока каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок не убедились, что знают и понимают эту молитву и приняли ее всем сердцем.

Когда назареи спустились с горы и направлялись в город, их остановили два римских центуриона. Эти римляне охраняли восточные ворота города, ближайшие к резиденции Пилата в Крепости Антония. Легионеры обратились к группе на ломаном арамейском, спрашивая, куда они идэут. Иса вышел вперед и удивил их, заговорив на безупречном греческом языке. Он показал на одного из центурионов, заметив, что кисть руки у мужчины небрежно перевязана.

— Что с тобой случилось? — просто спросил он.

Центурион не ожидал такого вопроса, но ответил откровенно:

— Я упал со скалы во время ночной стражи.

— Слишком много вина, — пошутил его товарищ, неприятного вида тип с глубоким шрамом, рассекавшим левую сторону его лица.

Раненый центурион взглядом заставил его замолчать и добавил:

— Не слушайте Лонгина. Я потерял равновесие.

Иса просто констатировал факт:

— Тебе больно.

Центурион кивнул:

— Думаю, рука сломана, но мне некогда было сходить к лекарю. Нас слишком мало по сравнению с толпами, собравшимися на Пасху.

— Могу я взглянуть на нее? — спросил Иса.

Мужчина поднял забинтованную кисть, которая висела под неестественным углом от запястья. Иса осторожно положил одну свою руку под нее, а другую сверху. Закрыв глаза, он про себя произнес молитву, осторожно, но крепко сжимая руками руку центуриона. Глаза раненого римлянина расширились. Даже центурион со шрамом на лице, казалось, на миг окаменел.

Иса открыл глаза и посмотрел в глаза римлянину.

— Сейчас тебе будет лучше. — И он освободил руку, которая теперь, как мог видеть каждый, была прямой и сильной. Римлянин начал заикаться, не в силах говорить, Вместо этого он развязал бинты и сжал пальцы. Его небесно-голубые глаза затуманились от слез, когда он посмотрел на Ису. Воин не осмелился заговорить, из страха потерять свое положение среди товарищей-солдат. Иса знал это и спас его от смущения.

— Царство Божие с тобой. Неси другим благую весть, — сказал Иса и продолжил свой путь вдоль городских стен, в сопровождении Марии, детей и избранных.

Мария устала, но никогда не стала бы жаловаться. Тяжесть ребенка в чреве заставляла ее замедлять шаг, но она находила в Этом такую радость, что отказывалась роптать. Они поселились в доме дяди Исы, Иосифа, богатого и влиятельного человека, земли которого простирались сразу за городом. Слава Богу, что маленькие Иоанн и Фамарь уже спят. День так же утомил их, как и остальных.

У Марии было время поразмышлять над даром исцеления, присущим Исе, когда она в одиночестве сидела в прохладной тени сада Иосифа. Иса вместе со своим дядей и несколькими последователями-мужчинами обсуждали свое посещение Храма, которое должно было состояться на следующий день. Мария предпочла покинуть их, чтобы взглянуть на детей и выкроить несколько минут для отдыха и молитвы. Женщины собрались вместе для вечерней молитвы, но Мария захотела остаться одна. Уединение становилось для нее все более редким явлением, и она наслаждалась им.

Но когда Мария Магдалина вспомнила события этого утра, сопровождавшие исцеление римского солдата, она почувствовала тревогу и замешательство. Она не могла определить, с чем связано это чувство, и не понимала, почему происшествие заставляет ее нервничать. Сам центурион вел себя довольно скромно для римского солдата и выглядел почти приятным человеком. Она, как и Иса, почувствовала его мучительное смущение, когда он едва мог сдержать слезы после чуда исцеления. Второй солдат — это совсем другая история. Он был суровым и грубым, что они все могли ожидать от наемника, который пролил так много иудейской крови. Этот человек со шрамом на лице, по имени Лонгин, был ошеломлен случившимся исцелением, но на него это могло подействовать совсем не положительным образом.