Читать книгу "Корсар и роза - Звева Казати Модиньяни"

Глава 4

Когда Спартак вернулся домой, Лена еще не ложилась. Она в последний раз перед сном кормила маленького Джованни.

— Уехала? — спросила она, имея в виду Одетту.

— Я оставил ее на вокзале, — ответил он. — Ты ведь знала, что я отвезу ее в Болонью?

— Я в этом не сомневалась. Надеюсь, ей удастся добраться до Швейцарии, — сказала Лена, убедившись, что малыш наелся, и осторожно высвобождая грудь.

— У Одетты много друзей. Ничего плохого с ней не случится. — Спартак говорил с напускной уверенностью, стараясь заглушить внутреннюю тревогу и скверные предчувствия.

— Я тебе постелила в спальне для гостей, — неожиданно объявила Лена.

— Что ты такое говоришь, Маддалена? — растерянно спросил он.

— Ничего особенного. Просто хочу приучить Джаннино спать по ночам. Когда я беру его к себе в постель, он успокаивается и засыпает. Но стоит уложить его в колыбельку, как начинается рев. Миранда просыпается, хоть совсем из дому беги. Тебе же нужно отдохнуть после всего того, что ты пережил за эти дни, — отвечала Лена с ласковой улыбкой.

Она перепеленала малыша, сунула ему в рот соску и уложила в постель.

Пока Спартак приводил себя в порядок в ванной, Лена разожгла огонь под кастрюлькой с молоком, а поверх нее, вместо крышки, поставила тарелочку с домашними печеньями. Она готовилась к долгому разговору с мужем и хотела быть во всеоружии.

Спартак появился на кухне в пижаме. Он вымылся и побрился, но выглядел усталым и подавленным. Теперь ей предстояло вселить в него бодрость.

— Ты мне сварила какао! Спасибо, любовь моя, — сказал он.

— Накроши в него печенье. Попробуй, как вкусно! — предложила Лена, моля бога, чтобы дети не проснулись хотя бы в течение двух ближайших часов.

Они говорили вполголоса и слышали, как барабанят по оконному стеклу капли дождя. Тяжелые шторы из черной саржи были плотно задернуты, не пропуская наружу ни единого лучика света. В связи с бомбардировками в городе действовал комендантский час, и нарушение правил светомаскировки грозило тяжкими последствиями.

— Маддалена, что теперь с нами будет? — спросил Спартак.

— Мы переживаем трудный момент, — отозвалась Лена, — но он пройдет. Я уверена, хорошие времена обязательно вернутся. А пока что пей свое какао. Тебе сразу полегчает, вот увидишь.

— Я не могу вот просто так взять и все забыть. Граф убит, фабрика сгорела, Одетта в бегах, как загнанный зверь, бомбы разрушают наши дома…

Спартак тяжело переживал все последние события, но больше всего ему было больно за Одетту, ставшую дичью в бесчеловечной охоте. В любую минуту она могла угодить в капкан.

— Ты думаешь о ней, — догадалась Лена, — и я тоже. Вчера вечером, когда я поехала на вокзал ее встретить, я ее едва узнала.

— А знаешь, пока я принимал ванну, мне вдруг вспомнился один случай. Это было много лет назад. Я случайно встретил Одетту в Форли на ярмарке. Там была одна цыганка, которая предложила ей погадать. Одетта — я прекрасно это помню — протянула ей руку и обещала дать пять лир, если та предскажет ей счастье. А цыганка вдруг нахмурилась и говорит: «Я ничего не вижу, прекрасная синьора». И еще добавила: «Благослови вас господь». Одетта тогда подняла ее на смех: вот, мол, какая дура, могла бы что-то наболтать и получила бы деньги. А теперь я думаю, что цыганка прочла у нее на ладони ее ужасную судьбу, — рассказал Спартак, отпивая небольшими глотками горячее какао.

— В такие трудные минуты единственным утешением служит мысль о том, что это не навсегда, что все в конце концов наладится, — попыталась ободрить мужа Лена. — Давай подумаем и вспомним обо всем хорошем, что у нас есть в жизни. У тебя двое прекрасных здоровых детей, жена, которая тебя любит, хорошая работа, а скоро будет и долгожданный диплом…

— Главное, у меня есть ты, любовь моя. Ты, как никто, умеешь помочь в трудные минуты. И еще должен сознаться, что я уплел все твое чудное печенье, какого больше нигде не найдешь при нынешней-то нищете. Чего же еще требовать от жизни? — прервал он ее, стараясь обратить разговор в шутку.

— А ведь и вправду все могло бы обернуться куда хуже, — вздохнула Лена.

— Все могло бы быть куда лучше, — возразил Спартак, снова помрачнев. — Например, могло бы не быть войны, наш дорогой дуче мог бы просто сдохнуть от разрыва сердца…

— Ш-ш-ш! Не говори так громко, а то дети проснутся! И вообще перестань упоминать фашистов в нашем доме.

— Неужели мне даже наедине с тобой нельзя душу отвести?

— А толку-то что? Тебя они хотя бы предупредили заранее, чтоб не зарывался. Значит, делай выводы, сиди и не высовывайся. Тем более что пока ты отсутствовал, они прислали тебе письмецо. — Лена вынула из кармана халата повестку в военную комендатуру, призывавшую его исполнить свой священный долг перед родиной.

Спартак прочитал повестку и замолк.

— У тебя есть почти месяц, чтобы подготовиться и пустить в ход все свои связи, — принялась уговаривать его Лена.

— Какие связи? — Спартак был серьезно озадачен.

— Ты знаком с влиятельными людьми, они тебя уважают и, конечно же, в помощи не откажут. Ты не пойдешь на войну. Я не хочу остаться вдовой. Второго такого замечательного мужа, как ты, мне никогда не найти. — Глаза Лены вспыхнули. — Так что давай-ка ложись поскорей, выспись хорошенько, а уж завтра, с утра пораньше, начинай действовать.

— И ты думаешь, я смогу заснуть после такой новости? — проворчал Спартак и тут же, неожиданно для себя, широко зевнул.

— А я добавила тебе в какао щедрую порцию валерьянки, — хитро подмигнула Лена. — Уснешь как миленький, дорогой мой муженек.

Спартак действительно крепко проспал всю ночь и на следующий день проснулся к обеду, чувствуя себя окрепшим и бодрым. Подобного ощущения у него не было уже давно. Он решил безотлагательно последовать совету Лены.

Явившись на призывной пункт, Спартак получил назначение в штаб при казарме, расположенной неподалеку от его дома. Таким образом он смог по-прежнему заниматься делами, получил наконец свой университетский диплом и перевез семью подальше от авианалетов в родной дом в Луго, где жили его родители.

Там он в третий раз стал отцом. Лена родила дочку, которую назвали Маргеритой[53], потому что она появилась на свет весной, когда луга за городом были, как снежинками, усыпаны белыми ромашками.

В сорок четвертом году прямое попадание бомбы уничтожило старинный особняк в Болонье. Но новый пеньковый завод в Равенне продолжал работать на полную мощность под рачительным попечением счетовода Торелли. Так как еды не хватало, Лена вместе со свекровью занялась выращиванием кур. Семье Рангони и их друзьям не пришлось страдать от голода.