Читать книгу "Аварийная команда - Роман Глушков"

Дав мне последний наказ, прапорщик немного сбавил ход: пропустил вперед Агату, а сам побежал рядом с молодежью, почти по самому краю лестницы, дабы держать врага под наблюдением и, когда придет пора, мгновенно осуществить задуманное. Охрипыч не стал отставать от группы, поскольку это сразу вызвало бы у «буржуев» ненужные подозрения. Его акция должна была пройти быстро и четко, безо всяких отговоров и прощаний.

Я искренне надеялся, что прапорщику не придется идти по стопам дяди Пантелея. Но здравый смысл подсказывал мне, что как ни крути, а никуда нам от этого не деться. Еще один хороший человек обрекал себя на заклание, чтобы я получил возможность исправить совершенную мной ошибку. Надо ли упоминать, как отвратительно чувствовал я себя от такой мысли?

Как и прогнозировалось, уже через четверть часа блюстители наверстали упущенное и принялись снова сокращать дистанцию. Теперь, когда расстояние между нами и врагами стало небольшим, мне казалось, что мы и вовсе топчемся на месте, а гвардейцы несутся вверх с еще большей резвостью. Впрочем, это могло и не быть обманом зрения. Цель блюстителей находилась от них куда ближе, чем наша – от нас. Поэтому им было не грех и поднажать. Ну а нам – в очередной раз задрать головы и с сожалением убедиться, что наверху не виднеется даже мало-мальского просвета. Иными словами, грош цена была обещаниям, данным мной Охрипычу, и он осознавал это не хуже меня.

Я бежал следом за Рипом и постоянно оглядывался, поскольку хотел непременно засвидетельствовать, как наш героический прапорщик совершит свой подвиг. Хотя бы таким образом, но я должен был оказать ему последнее почтение. Возможно, Агата и молодежь начали понемногу догадываться, с чего я забеспокоился. Наш разговор с Хриплым они не слышали, но отлично видели, как мы шушукаемся, а уж додумать остальное не составило бы труда даже для нашей легкомысленной блондинки (да простит меня милейшая Веснушкина, но кроме нее больше для такого примера здесь выбрать было некого).

Я ожидал, что товарищи вот-вот начнут задавать вопросы и рассекретят замысел прапорщика, но ему так и не пришлось ни перед кем объясняться. Наше бегство, горький финал коего был уже предрешен, неожиданно подошло к концу. Нет, отнюдь не счастливому, но если для одних членов нашей команды это был действительно конец, то другим была дарована лишь отсрочка. А вот кому из нас повезло больше, говорить было пока рановато…

Рип, что все время бежал первым и задавал темп остальным, внезапно сбавил скорость и позволил мне его догнать. Я обратил внимание, что при этом адаптер держится со мной, что называется, ноздря в ноздрю. Кажется, он даже старался шагать таким образом, чтобы наши ноги синхронно ступали на одну и ту же ступеньку. Я решил, что адаптер желает мне о чем-то поведать, но он помалкивал.

– В чем дело? – не вытерпел я, после того как в очередной раз обернулся и убедился, что отважный прапорщик еще нас не покинул.

Рип поднял ладонь, велев повременить с расспросами, но руку не опустил, продолжая держать ее так, словно готовился дать отмашку на старт. Я с тоской подумал, что если у меня и получится взять очередное ускорение, то лишь на ближайший лестничный виток. Тело и без того ныло, как побитое, а хрящи коленных суставов, судя по ощущениям, давно перетерлись в порошок. Да и был ли вообще смысл в этом ускорении?

Нас и блюстителей разъединяло всего два витка лестницы – расстояние, которое враги преодолеют в ближайшие три-четыре минуты. Я полагал, что Хриплый ждет, когда преследователи подберутся поближе, чтобы его прыжок получился как можно более неожиданным. Не исключено, что теперь гвардейцы предвидели такие сюрпризы и были готовы изловить прыгуна ценой минимальных потерь. Поэтому чем меньше прапорщик давал блюстителям времени на подготовку, тем больше была вероятность, что наш камикадзе вновь дезорганизует вражеское наступление.

Рип пробежал с поднятой рукой недолго. Не успел я толком настроиться на рывок, как адаптер бросил «Сейчас!» и резко опустил ладонь.

А в следующую секунду мне в лицо словно ведро воды выплеснули. Мир перед глазами вдруг расплылся, а через миг вновь обрел четкость. Все произошло столь быстро, что я даже не успел прикрыть лицо руками, как поступил бы инстинктивно, окати меня и впрямь кто-нибудь водой.

Причину случившегося я раскрыл уже после того, как едва не свернул себе ступни, угодив в невесть откуда возникшую на лестнице ловушку. Пережив кратковременное расстройство зрения, я сделал еще три шага, а потом ноги вдруг стали непослушными, и я растянулся ниц, чуть было не уронив армиллу в шахту. Перед лицом мелькнули безразмерные ботинки Рипа, который только что бежал рядом со мной. Я сомневался, что адаптер остановится и поможет мне встать, но, вопреки моим ожиданиям, он остановился. Руку помощи, правда, не протянул, но и на том спасибо.

Чертыхаясь, я поднялся со ступенек и тут же понял, что настоящие неприятности выдались не у меня, а у следовавших за мной товарищей. Всему виной был слой прозрачного, как хрусталь, льда, который в мгновение ока перекрыл шахту поперек, подобно встроенной в телескоп линзе. Скорее всего, это и был хрусталь или стекло – «линза» не таяла и не источала холод. Просто, когда я увидел, на чем теперь стою в одних носках, в первую очередь подумал именно о льде. Он и лишил меня ботинок, что накрепко вмерзли в него подошвами, отчего я упал и поневоле разулся. Возникни ледяной покров мгновением раньше и захвати мне ноги по щиколотку, я уже вряд ли освободился бы из этого капкана и вдобавок порвал при падении сухожилия.

Откуда здесь нежданно-негаданно взялся прозрачный барьер, выяснять было некогда. Вероятно, это затвердела та самая субстанция, переход сквозь которую я воспринял как оптическое искажение окружающего пространства. Мне требовалось срочно вызволять из ловушки друзей, положение коих сложилось куда более плачевно. Агата была скована льдом по пояс, гневно кричала и пыталась руками разломать вокруг себя незримую преграду. Охрипыч делал то же самое, только сквернословил намного ужаснее и колотил по льду с противоположной стороны, поскольку на этой торчала лишь голова прапорщика. Судя по самочувствию бедолаги, способного нормально дышать и разговаривать, ловушка не душила его, а лишь плотно обхватила за шею, словно невольничья колодка. На вид препятствие было толщиной примерно со спичечный коробок, так что, будь это даже обычный лед, разбить его кулаками было проблематично.

Тумаков и Веснушкина немного отстали от прапорщика и потому сумели избежать коварного ледового плена. Лишь примерзший ко льду клок зеленых волос, вырванный из Пашиной прически, говорил о том, что Свингу не хватило всего секунды, чтобы разделить участь прапорщика. Вот только везением это нельзя было назвать. Положение у молодежи складывалось столь же незавидное, как у Агаты и Хриплого. Блюстители продолжали стремительное восхождение и уже через пару минут должны были вторгнуться на этот виток лестничной спирали. Юноша и девушка бросились к прапорщику и усиленно взялись помогать ему высвободиться. Но проку от их ударов не было – чтобы раздолбить такое препятствие, требовался тяжелый шанцевый инструмент, а то и отбойный молоток.

Возможно, Агате посчастливилось бы выбраться из капкана, попадись она в него одной из двух наиболее объемных частей своего почти эталонного тела. Но вот ведь досада: ловушка захлопнулась у Банкирши аккурат на талии, бережно сохраняемой Агатой в угоду не стареющей моде на стройные фигуры. Само собой, что протиснуться в столь узкое отверстие наша красавица не могла ни вверх, ни вниз. Никогда раньше не предполагал, что стремление быть привлекательной может обернуться для женщины таким неблагоприятным образом. В этой пикантной ситуации и Памела Андерсон крепко пожалела бы, что вместо увлечения пластической хирургией она не посвятила свою беспутную жизнь тяжелой атлетике.