Читать книгу "Любовь? Пожалуйста!:))) - Владимир Колотенко"

– Первая, – говорю я.

И беру первого воробышка в руки, бережно, как свечу, и сердце мое бьется чаще. Громко стучит в висках. Я хочу, чтобы эта глина потеплела, чтобы и в ней забилось маленькое сердце. Так оно уже бьется! Я чувствую, как тяжесть глины приобретает легкость облачка и, сжимая его, чувствую, как в нем пульсирует жизнь. Стоит мне только расправить ладони, – и этот маленький пушистый комочек, только-только проклюнувшийся ангел жизни, устремится в небо. Я разжимаю пальцы: фрррр!

Никто этого “фрррр” не слышит. Никто не замечает первого полета. Я ведь не размахиваюсь, как прежде, чтобы бросить птичку в небо, и не жду, когда она булькнет в воду, я только разжимаю пальцы: фрррр!

Я не жду даже их насмешек, а беру второй комочек. Когда я чувствую тепло и биение маленького сердца, тут же разжимаю пальцы: чик-чирик! Это веселое “чик-чирик” вырывается сейчас из моих ладоней, чтобы потом удивить мир.

Чудо? Да, чудо! Потом это назовут чудом, а пока я в этом звонком молодом возгласе слышу нежную благодарность за возможность оторваться от земли: спасибо!

Пожалуйста…

И беру следующий комочек. Все, что я сейчас делаю – мне в радость. Когда приходит очередь пятого или шестого воробышка, кто-то из моих сверстников, несясь мимо меня, вдруг останавливается рядом и, замерев, смотрит на мои руки. Он не может поверить собственным глазам: воробей в руках?!!

– Как тебе удалось поймать?

Я не отвечаю.

Кто-то еще останавливается, потом еще. Бегающие, прыгающие, орущие, они вдруг стихают и стоят. Как вкопанные. Будто кто-то всевластный крикнул откуда-то сверху всем: замрите! И они замирают. Все смотрят на меня большими ясными удивленными глазами. Что это? – вот вопрос, который читается на каждом лице. Если бы я мог видеть себя со стороны, то, конечно же, и сам был бы поражен этим нимбом – маленьким мерцающим сияньицем над моей головой. Но пока я его не вижу: у меня же нет зеркальца, чтобы любоваться собой!

Я вижу, как они потихонечку меня окружают и не перестают таращить свои огромные глазищи: ух ты! Кто-то с опаской даже прикасается ко мне: правда ли все это? Правда! В доказательство я просто разжимаю пальцы.

“ Чик-чирик…”

– Зачем ты отпустил?

Я не отвечаю. Я беру седьмой комочек. Или восьмой. Они видят, что я беру глину, а не ловлю птиц руками. Они это видят собственными глазами. Черными, как маслины. И теперь уже не интересуются нимбом, а дрожат от восторга, когда из обыкновенной липкой вялой глины рождается маленький юркий звоночек:

– Чик-чирик…

Это “чик-чирик” их потрясает. Они стоят, мертвые, с разинутыми от удивления ртами. Такого в их жизни еще не было.

– Они и вправду взлетали? – спрашивает Лена.

– Ну да!…

Когда последний воробышек взмывает в небо со своим непременным “чик-чирик”, они еще какое-то время, задрав головы, смотрят заворожено вверх, затем, как по команде бросаются лепить из глины своих птичек, которых тут же, что есть силы, бросают вверх. Бросают и ждут.

“Бац, бац-бац… Бульк…”

Больше ничего не слышно.

– Послушай, – кто-то дергает меня за рукав, – посмотри…

Он тычет в нос мне своего воробышка.

– Мой ведь в тысячу раз лучше твоего, – говорит он, – и глазки, и клювик, и крылышки… Посмотри!

Он грозно наступает на меня.

– Почему он не летает?

Я молчу, я смотрю ему в глаза и даже не пожимаю плечами, и чувствую, как они меня окружают. Они одержимы единственным желанием: выведать у меня тайну происходящего.

Я впервые в плену у толпы друзей.

А вскоре их глаза наполняются злостью, они готовы меня растерзать. Они не понимают, что все дело в том… Они не могут допустить, что…

Я этого тоже не знаю, поэтому ничем им помочь не могу.

В большинстве своем они огорчены, но кто-то ведь и достраивает плотину. Ему вообще нет дела до птичек, а радуги он, вероятно, никогда не видел, так как мысли его увязли в липкой глине.

Затем они бегут домой, чтобы рассказать родителям об увиденном: ах!.. Дааа!..

Они фискалят, доносят на меня и упрекают в том, что я что-то там делал в субботу. Да, делал! Что в этом плохого? И наградой за это мне теперь звонкое “чик-чирик”. Разве это не радость для ребенка?

Им это ведь и в голову не может прийти: я хоть и маленький, но уже…

Я еще хоть и маленький, но уже – Иисус.

Каждый день, каждый день, встав на цыпочки, я тянусь к Небу…

– К Небу? – спрашивает Лена.

– К Небу, – говорю я, – и к тебе…

– И ко мне? – спрашивает Лена.

– К тебе и к Небу, – говорю я. – Это и есть, – шепчу я, – любовь…

И уточняю:

– Наша…

– Наша? – спрашивает Лена.

– Зачем же ты плачешь? – спрашиваю я.

– Ты уже не маленький, – говорит Лена.