Читать книгу "Двадцать отражений лжи - Ольга Шумилова"

Вся следующая неделя слиплась в один бесконечный тягучий комок, в котором работа и сон были единственными наполнителями. В день же прилета Ива я и вовсе ходила сама не своя. Вот и сейчас — уже больше часа без дела сижу за столом, нервно сплетая пальцы.

— Куратор… — по привычке сорвалось с чьего-то языка. Я обернулась. Чезе со своего места заговорщицки подмигнул, что совершенно не вязалось с серьезностью его тона: — Все будет хорошо, куратор.

Я слабо кивнула, вернулась взглядом к своему столу и замерла. На гладкой столешнице стояла розетка кристаллов сианита, пускающая прямо в глаза яркие солнечные лучики. Постоянная спутница последних дней — тревога — растворилась в солнечной ауре полупрозрачных кристаллов. Камень детства, любимая игрушка и верный спутник малышей той поры, когда заботы взрослых кажутся непонятными и совершенно неинтересными. А растить своего собственного Солнечного Зверя — это важней всех дел глупых взрослых…

Невидящие глаза не могут оторваться от крошечного окошка в безоблачно-счастливое детство, и глупая радостная улыбка сама возникает на губах.

— Куратор… вам нравится? — Чезе хитро улыбнулся, переглянувшись с другими обитателями кабинета.

— …Спасибо.

Я переводила взгляд с одного лица на другое, моих «заговорщиков», и понимаю, что ради свободы теряю слишком многое. От этого снова, в который раз, стало больно, так больно, что сжалось сердце. Чем я благодарю вас, искренне желавших дать мне хоть немного радости, а давших, сами того не подозревая, кусочек беззаботной легкости и незамутненного счастья самого лучшего детства на свете?

Спасибо вам. За все спасибо… И за то, что вы все еще рядом, больше всего.

* * *

В посадочном доке совсем немного народа — техники суетятся у подбитого утром метеоритом бота, да вечерняя вахта операторов рассаживается за прозрачным колпаком диспетчерской.

Корабль не опаздывал, но мне казалось, что время превратилось в густую патоку, не желающую двигаться с места.

Полчаса, пятнадцать минут, десять… Резкий сигнал захода на посадку прозвучал, казалось, целую жизнь спустя. Округлый рейсовый корабль медленно продвигался по доку, пока не занял отведенную площадку и не осел на ней всей своей грузной тушей.

Я старательно отмеряла длину и скорость шагов, чтобы не сорваться и не побежать. Должность, провались она в Бездну…

К тому времени, как я подошла, Ив уже успел сойти с корабля, заметить меня и улыбнуться. Мы чинно поклонились друг другу и направились на жилой уровень.

Для радости я выделила себе ровно один день. Наверное, он тоже. Потому что на исходе этого дня, сказочного в своей долгожданности, мы вдруг одновременно заговорили о неважной, совершенно неважной сейчас работе…

— Тебе здесь нравится?

— Обычное место. Не хуже и не лучше других, — я сонно подперла подбородок ладонью. — Абсолютно ничего интересного. Лучше расскажи, как Центр… Как «Полюс».

— Хорошо. Ревизия ушла. Теперь что-то думают, решают. Не знаю, официально еще ничего не объявляли, а слухи… Сама знаешь, что такое слухи: десяток очень правдоподобных и совершенно противоположных версий.

— Арроне молчит?

— Молчит, — Ив внезапно улыбнулся. — Очень сердито молчит.

— А как… — звуки не желают складываться в слова, но мой собеседник умеет понимать такие вопросы.

— Это закрытое дело, но… Его уже закончили.

Молчание. Я не буду спрашивать, как. Я не хочу этого знать.

Молчание. Глухая, неудобная тишина.

Молчание…

— Какие планы на карьерный рост? — голос Ива кажется слишком звонким, слишком резким. Но, боюсь, только для меня и моей нечистой совести.

— Никаких…

— Почему? Совсем неплохой старт для…

— Нет, Ив. Ты не понял, — я подняла глаза. Я не хочу этого делать, но сделаю, потому что не могу так больше жить. Филин, Филин… Даже из могилы ты смог разрушить мою жизнь, хоть могила и сменилась на тюремную решетку…

— Я ухожу. Ухожу из Корпуса.

— Но почему? — искреннее недоумение на его лице на краткий миг сплелось с догадкой: — Это из-за перевода?

— Нет.

— Тогда почему?…

— Ты веришь в легенды, Ив? — сегодня все происходит вдруг. И мой голос, неестественный в своем спокойствии, тоже прозвучал как-то вдруг.

Я говорю. Кажется, долго. Кажется, совсем не то, что хотела сказать.

Как все-таки глупо звучит повесть моей по-дурацки изломанной жизни — если говорить о ней вслух.

Меня слушают. Старательно, не перебивая. И — удивительно — слышат. Слышат именно то, что говорю я, а не здравый смысл. В рыхлую вязь неуверенного рассказа просачивается твердость. Я решила все много дней назад, осознала и смирилась с последствиями. Я все смогу. Даже если будет очень больно… Кое-чему Филин меня действительно научил — на своем лживом примере.

Я замолкаю. И, застыв странным изваянием, жду. Просто жду ответа, не позволяя ни одной мысли нарушить показное умиротворение.

— Знаешь, я ведь тоже ухожу из Корпуса.

— Понимаю…

— Навряд ли. Меня скоро отзывают, — ироничная улыбка не вяжется со слишком серьезными глазами. Ну скажи что-нибудь. Скажи… — Я все не знал, как тебе сказать. И…

— Отзывают… Значит, домой?

— Да.

— Я могу… Поехать с тобой?

— Нет.

Я с трудом разлепила губы:

— Я понимаю…

— Не думаю, — он невидящим взглядом смотрел в окно — маленький круглый иллюминатор, подмигивающий далекими огоньками звезд. — Я солдат, и солдат совсем невысокого ранга. Мое задание окончено, я обязан вернуться — туда, куда тебя не пустят. Не в твоем прошлом дело — я верю, что ты осознала свои ошибки и никогда их не повторишь, иначе не рассказала бы мне… Но это очень особенное место, правда.

— Действительно, особенное… Око Небес, так ведь?

— Откуда ты знаешь? — Ив резко обернулся, подтверждая мою догадку. В ясные глаза закралась досада. Но это ведь просто — если есть эйра, почему астар должны оставаться в области сказок?… Филин намекнул более чем прозрачно.

В конце концов, я ведь тоже существо мифическое, и существую только в бредовых теориях ксенологов. Подумать только — разумная «звезда»…

— Логика, и ничего больше, — я пожала плечами. — А задание — какое оно было? Или это тайна?

— Думаю, нет… — Ив наконец опомнился от изумления. Видимо, действительно не ожидал, что я догадаюсь. — Тем более, ты сама от него страдала.

Он потянулся к висящему на спинке стула мундиру и, достав из кармана тонкий лист писчего пластика, подал мне. Мелкая виньетка «Степень секретности А» с тыльной стороны, стандартная форма судебного приговора. И печать об исполнении поперек заголовка.