Читать книгу "Тайный агент Ее Величества - Алла Бегунова"

Из старых парусников Азовской флотилии за «Тринадцатым» шел, не отставая, лишь «Хотин», любимец прежнего ее командира вице-адмирала Сенявина. За двенадцать лет эксплуатации его дважды ремонтировали и переделывали. Основа корпуса — шпангоуты из дубов, выросших в Коротояцком уезде Воронежской губернии, — оказались на диво прочными. Первый в серии «новоизобретенных кораблей», участник и свидетель упорной борьбы нашего государства за выход к Черному морю, он достойно дожил до дня, поистине исторического. Вместе с эскадрой Клокачева «Хотин» 2 мая 1783 года вошел в Ахтиарскую бухту.

Вице-адмирал, надев парадный белый кафтан, богато расшитый золотом, давно стоял на шканцах флагманского фрегата рядом с его командиром Павлом Васильевичем Пустошкиным. Оба моряка пристально рассматривали берега залива. Клокачев ранее слышал отзывы о нем российских капитанов, но реальность оказалось гораздо лучше его ожиданий. Впоследствии, в рапорте, отправленном в Адмиралтейств-коллегию в Санкт-Петербург, он написал: «…при самом входе в Ахтьярскую гавань дивился я хорошему ее с моря положению; вошедши и осмотревши, могу сказать, что во всей Европе нет подобной сей гавани — положением, величиной, глубиной. Можно в ней иметь флот до 100 линейных судов; ко всему же тому природа такие устроила лиманы, что сами по себе отделены на разные гавани, то есть — военную и купеческую. Без собственного обозрения нельзя поверить, чтоб так сия гавань была хороша».

Большие корабельные кормовые Андреевские флаги теперь белели над голубой гладью. Гром артиллерийского салюта разорвал вековую тишину и эхом прокатился по прибрежным холмам, полям и балкам. Это приветствовали вошедшую эскадру фрегаты «Храбрый» и «Осторожный», которые стояли на якоре. Флагманский «Тринадцатый» ответил им пятью выстрелами.

Немного погодя послышался отдаленный звон. В монастыре Святого Климента, на самой высокой колокольне, ударили в колокола в честь новых, могущественных хозяев Ахтиара. Курская дворянка с подзорной трубой в руке приблизилась к окну гостевой кельи, выходящему на залив. Она навела окуляр на тихие воды и увидела, что эскадра, разом убрав паруса, еле-еле движется вглубь рейда. Трехмачтовиков там было несколько, потому издалека распознать «Хотин» Анастасия не сумела.

— Прикажете одевать вас, матушка-барыня? — спросила Глафира, кивнув на давно приготовленное и разложенное на стульях дорожное платье, корсаж к нему и две нижние юбки, отлично накрахмаленные.

— Пожалуй, надо и поторопиться, — Анастасия сбросила с плеч атласный халат.

Так они договорились с князем Мещерским, что он, наняв у греков лодку, будет сопровождать ее в морской прогулке от Инкермана к Южной бухте, где встали на якорь корабли эскадры Клокачева. Поколебавшись, Аржанова сообщила ему о приезде матери Козлянинова, которая желает с ней познакомиться. Секунд-ротмистр сразу догадался, зачем. Анастасия просила его держаться скромно, тихо, дружелюбно и не рассказывать об их приключениях в Крыму, дабы не пугать почтенную пожилую даму.

До «Хотина» они добрались за полтора часа. Отдав оба якоря, парусник стоял ближе к западному берегу Южной бухты. Его баркас и две шестивесельные шлюпки, спущенные на воду, сновали между кораблём и сушей, перевозя грузы, необходимые при обустройстве лагеря, а затем и строительстве казармы для экипажа. Первым Аржанову увидел вахтенный офицер лейтенант Мордвинов. Он помог путешественникам подняться на палубу «Хотина» с лодки и послал матроса за капитаном бригадирского ранга.

Командор, весьма обрадованный появлением курской дворянки, не смог, однако, уделить ей сразу много внимания. Он пригласил ее в адмиральскую каюту. Там в данный момент пребывала его родительница. Тимофей Гаврилович представил женщин друг другу, объяснил, что будет занят неотложными делами на корабле еще минут тридцать-сорок, извинился и ушел. Дамам подали чай и сладости.

Это была трудная для Флоры ситуация.

Ей предстояло вести приятный светский разговор с человеком абсолютно незнакомым, чужим, но не врагом государства, а просто относящимся к ней предвзято. Таковое отношение она почувствовала с первых слов, с первой улыбки своей собеседницы.

Ничто не могло расстроить, удивить или напугать Агриппину Ферапонтовну. Рано похоронив мужа, она одна вырастила троих детей, дала им приличное образование и ныне успешно управляла поместьем в Орловской губернии, где проживали сто тридцать пять ее крепостных душ. Старшим сыном она особенно гордилась. Он отлично учился в Морском кадетском корпусе и безо всякой протекции достиг чинов и должностей значительных.

А вот избранница его, Анастасия Петровна Аржанова, ей совершенно не понравилась. Она была красива, — но для семейной жизни сие достоинство является крайне сомнительным, — и вовсе немолода: лет 26–27, а надо бы — 17–18, ибо юную невестку проще взять в руки и затем самой направлять в нужное русло быт и совместное существование молодоженов. В Аржановой орловской помещице не без основания чудился характер сильный, резкий, предпреимчивый. Нет, не позволит она командовать собою, да и мужа при желании сумеет настроить против матери.

Каким образом вдове подполковника удалось охмурить ее замечательного Тимошу, человека зрелого и опытного, Агриппина Ферапонтовна никак не понимала. Невыясненным в ходе беседы осталось и то, чем, собственно говоря, Аржанова занималась и занимается в Крыму, кем ей приходится секунд-ротмистр Новотроицкого кирасирского полка князь Мещерский и где можно навести справки о размере ее движимого и недвижимого имущества.

Все эти насущные, животрепещущие вопросы задать сыну Козлянинова не успела. Гостей пригласили на ужин в кают-компанию «Хотина». По случаю удачного завершения перехода из Керчи в Ахтиар он проходил в торжественной обстановке, при парадных скатертях и салфетках, на серебряной посуде, с отличными винами и закусками из капитанского погреба.

Офицеры «Хотина», вдохновленные новым приездом Аржановой, держались в высшей степени галантно, шутили напропалую и скучать обеим милым дамам не давали. Из общего застольного разговора Агриппина Ферапонтовна узнала много интересного о бое с турецкими пиратами, обстреле и захвате крепости Гёзлёве. Почему-то вдова подполковника играла там некую роль. Хотя, казалось бы, что может сделать в подобной ситуации слабая женщина?..

Ужин затянулся, и Анастасия собралась уезжать на той же греческой лодке в Инкерман. Командор решительно тому воспротивился. Во-первых, плыть в темноте на утлой рыбачьей фелюге по заливу опасно. Во-вторых, на корабле достаточно помещений, чтобы приютить на ночь русских путешественников.

Этот поворот в беседе между сыном и его невестой орловская помещица пропустила мимо ушей, поскольку капитан-лейтенант Морис Орелли полностью завладел ее вниманием, описывая вкус и несравненные качества напитка с его далекой родины под названием «White Horse». Шотландская самогонка произвела свое обычное действие. Агриппину Ферапонтовну бережно довели до адмиральской каюты и передали горничной, которая быстро уложила барыню, что-то бормотавшую себе под нос, почивать на широкой постели.

В опустевшей кают-компании остались Аржанова и Козлянинов. Он молча подал ей руку и отворил дверь, выходившую на «галерию» юта. Они очутились на узком балконе, висящем метрах в трех над темной неподвижной водой Южной бухты. В том и заключалась ее важная особенность. Достаточно глубокая, вытянувшаяся к югу почти на два километра, укрытая от ветров холмами и отделенная от моря главым заливом, она была избавлена от малейшего волнения в любое время года.