Читать книгу "Клуб ракалий - Джонатан Коу"

— Не волнуйся. С дядей едва ли не каждый pas оказывается faux. — Сисили отложила посудное полотенце и обвила руками талию Бенжамена. — Ах, Бенжамен, как чудесно, что ты здесь. Ты себе даже не представляешь.

Он тоже обнял Сисили — по обыкновению своему, неловко. Та немного отодвинулась от него.

— Извини, меня сегодня так и тянет подержаться за что-нибудь, правда? — И следом, снова взяв полотенце: — Мне было здесь так одиноко.

Конечно, люди они прекрасные, но ведь уже четыре недели прошло. Я с ума начала сходить.

— Ты сильно болела? — спросил Бенжамен.

— Да я даже не знаю, что это было. Наверное, мне просто стало невмоготу от всего, что со мной происходит. Слегла с гриппом или чем-то похожим и никак не могла от него избавиться. Мне становилось все хуже, хуже. Не знаю, в чем дело — в экзаменах или в кошмарной истории с мистером Ридли. Связаться с ним могла только полная идиотка. Сумасшедшая. О…

— Не говори этого, — взмолился, приложив мыльный палец к ее губам, Бенжамен.

— Чего?

— Что ты ужасный, ужасный человек.

— Как ты догадался, что я собираюсь это сказать?

Бенжамен лишь рассмеялся, потом спросил:

— Так ты хочешь узнать, что произошло, пока тебя не было, в школе?

— Конечно, хочу.

И Бенжамен приступил к рассказу, и рассказ его занял почти все утро.

* * *

После ленча Беатрис провела его по дому и саду. Садом она гордилась в особенности.

— Нас-то этот ливень врасплох не застал, — говорила она, пересекая с Бенжаменом маленькую, опрятно подстриженную лужайку, все еще заметно сырую, несмотря на послеполуденное солнце. — Жаль, конечно, что он испортил вам отдых, однако для многих из нас он стал ответом на наши молитвы. Как бы там ни было, теперь до конца недели обещают полную сушь. Что вы скажете о моих будлеях?[53]

Бенжамен ответил, что будлеи очень милы. Да так оно и было.

— У вас здесь какая-то особая атмосфера, — осмелился сказать он. — Совсем не такая, как на всем остальном полуострове. Словно в другой мир попадаешь.

— Да. Вон те лавры, — Беатрис повела рукой в сторону взбиравшихся к ним по холму бутылочно-зеленых деревьев, достигавших в высоту тридцати-сорока футов, — отгораживают нас от Ллина и дают прикрытие, которого прочие садовники полуострова лишены. Потому-то я и смогла добиться здесь столь многого. На этот сад у меня ушло двадцать лет.

— Розы у вас замечательные, — сказал Бенжамен, довольный тем, что сумел распознать хотя бы один цветок.

— Сейчас будет огородик, в котором я ращу травы. Вот эта аллейка называется у нас Тропой Глина. Глин обожает открывающийся с нее вид на Порт-Нейгул. Да и растения здесь из самых его любимых: форзиции, мальвы, японские азалии.

— Сисили говорила мне, что ваш муж — скульптор, — сказал Бенжамен, пригибаясь, чтобы пройти под деревьями, обступавшими тропку с двух сторон.

— Как вы думаете, она поправилась? — спросила, игнорируя этот пробный шар, Беатрис. — С Сисили мне всегда трудно сказать что-нибудь наверняка. Уж больно она хрупкая. И бледненькая.

— По-моему, настроение у нее хорошее, — уклончиво ответил Бенжамен.

— Ваше появление, должна вам сказать, пошло ей на пользу. Надеюсь, вы останетесь у нас еще на несколько дней. Смотрите, вот здесь азалии прикрывает восточный ломонос. У нас и эвкалипты растут. Видите, там, слева. Я и не знала, что среди ее школьных друзей есть кто-то, к кому она так привязана. За последние несколько лет у нее было несколько романов с людьми совсем ни на что не похожими. Приятно думать, что теперь она проводит время с подходящим ей человеком, для разнообразия.

Бенжамен отметил в ее голосе нотки тревоги почти материнской и удивился, поскольку знал, что в кровном родстве Сисили и Беатрис не состоят.

— А где сейчас ее мать? — спросил он.

— В Америке. Уже два месяца, репетирует. Конечно, ничего бы этого не случилось, если б она так не… отсутствовала. Впрочем, это не мое дело.

Они приближались к надворной постройке, коттеджу с пологой крышей, из которого явственно доносились удары молота по резцу.

— Мужу лучше не мешать, — сказала, ускоряя шаг, Беатрис. — Он через неделю во Францию едет. Власти Нанта заказали ему кое-что для главной площади города.

Бенжамен сделал из этих скупых замечаний вывод, что дядя Сисили обладает серьезной репутацией. Прежде Сисили о нем никогда не упоминала. С другой стороны, она и о прочих своих родных с многоразличными их успехами, представлявшимися Бенжамену замечательными, говорила лишь походя. Он знал, что отец ее — архитектор, живет в Лондоне и видится с дочерью не чаще одного-двух раз в год. Мать же (переменившая не одного мужа) — известная актриса и за границей проводит времени больше, чем дома. Бенжамену такие люди представлялись населяющими, и по праву, мир, приглядеться к которому он если когда и сможет, то лишь с томительной завистью, прижавшись носом к стеклу.

— Ну вот, — произнесла Беатрис, оборачиваясь, чтобы полюбоваться видом. Они уже добрались до кованой калитки и видели теперь большую часть дома, острые очертания его высоких кровель, гордо возносящихся в небо из низинки, в которой дом был построен. — Красиво, правда? Особенно юго-западный щипец, глядеть на него — всегда одно удовольствие.

Бенжамен не взялся бы сказать, каким, собственно, из щипцов она призывает его полюбоваться. Строго говоря, он не был даже уверен, что хорошо понимает значение слова «щипец». Он сомневался, что у их дома в Лонгбридже имеются таковые. И неожиданно вспомнил о своей семье — чуть ли не в первый раз за день, — и странной, почти непостижимой представилась ему мысль, что прицеп их так и стоит всего в нескольких милях отсюда, в Кайлан-Хед, по другую сторону Порт-Нейгула.

— А сколько лет «Плас-Кадлану»? — спросил он, стараясь эту мысль отогнать.

— Дом построен в конце шестнадцатого века, — ответила уже направлявшаяся к парадной двери Беатрис, — а потом еще викторианцы его расширили. Мы поселились тут двадцать лет назад, к тому времени он уже долго простоял без хозяина. Работы было невпроворот.

— Я всегда мечтал жить в таком доме.

— Ну еще бы. Что ж, возможно, когда-нибудь и заживете. Сисили говорила, вы собираетесь писателем стать.

— Скорее, надеюсь. А может быть, композитором.

— Правда? Так у вас не одна стрела в колчане?

Что и напомнило Бенжамену еще кое о чем: о решении, которое он принял в самом начале этого утра и которое теперь готов был исполнить. Настало наконец время дать Сисили послушать одно из его сочинений. Бенжамен отыскал ее в садике за домом, на деревянной, стоящей выше дома скамье, с которой открывался над крышами и трубами «Плас-Кадлана» и его пристроек вид на море, вливавшееся в Порт-Нейгул, который выглядел в эти часы мирным и безобидным.