Читать книгу "Валтасар. Падение Вавилона - Михаил Ишков"

Жилища, с какими приходилось сталкиваться Нур-Сину, походили, скорее, на слепленные из камней норы или сложенные из каменных плит пещеры, их и жилищами трудно было назвать. Селения лепились по склонам в самых труднодоступных местах, причем, крыша одной хижины являлась подворьем для другой. Народ здесь жил бедно, под стать жилищам. Горцы разводили скот, по большей части овец, коров было мало, встречались и табуны прекрасных лошадей. Пастухи гоняли их по горным лугам — все бородатые, в одеждах более напоминавших вывернутые мехом наружу звериные шкуры. Говор местного племени, называемого кадусиями, как, впрочем, и наречия других мидийских племен, был странен и совсем не походил на благозвучный арамейский или величественный аккадский языки. Не было в нем схожести и с древним шумерским, а ведь первые жители Вавилона, как утверждали древние хроники, явились в Двуречье с гор.

Каких?

Кто мог ответить.

Однажды в доме местного князя, куда их привезли на исходе осени, посол завел разговор о его предках. Спросил — как давно кадусии проживают в этих местах. Князь со странным именем Даиферн, на удивление радушно встретивший посланцев из соседней страны, объяснил, что его предки явились в эти горы с севера. Те несколько родов, которые так далеко забрались на юг, всего лишь часть племени кадусиев, земля которых расположена в направлении на полночь и примыкает к морскому побережью, где обитают каспии и где расположен город Рага, в котором укрепилось племя магов. Что же касается всех кадусиев, то они переселились на эти земли из необъятных степей, раскинувшихся от моря до моря.[61]О тех людях, которые жили здесь раньше, Даиферн ничего сказать не мог.

Он помолчал, потом добавил.

— Их мало осталось. Извели…

Когда же Нур-Син выразил восхищение красотой окружающих гор, хозяин усмехнулся и коротко добавил.

— Это все видимость…

Вавилоняне переглянулись. Хашдайя, открыв рот, еще раз детально, с пристрастием оглядел открывавшиеся со двора незыблемые вершины. Между ними, в прогале был виден сиявший в вечернем свете хребет, укрытый снеговым покрывалом. Ближе, за парапетом крепостной стены, ограждавшим усадьбу Даиферна — нагромождения камней, осыпь и ниже по склону сосновый бор. Увидал стремительный горный поток, кубарем мчавшийся по склону и водопадом низвергавшийся вниз. Растратив в полете злобу, струи далее сливались в спокойную шуструю речку, лизавшую основание скалы, на которой был выстроено гнездо вождя. Затем Хашдайя вопросительно глянул на хозяина, позволил себе переспросить.

— Это все видимость?

Тот пожал плечами.

— Так говорит Заратуштра…

Так впервые в Мидии Нур-Син услышал об этом мудреце, к имени которого приезжавшие в Вавилон варвары нередко добавляли прозвище — «святой» или «пророк», но не в том смысле, который вкладывали в это слово иври, называвшие пророками тех, кто вещал от имени Господа. Люди с востока именовали пророком того, кто, по их мнению ли, убежденности ли, являлся посланником Господа премудрого. Это чуждое вавилонскому уху звукосочетание было связано с воспоминаниями об Амтиду, и человек, нареченный Заратуштрой, казался нереальным, явившимся из допотопных времен существом, кем-то вроде Утнапиштима,[62]до которого после долгих, трудных дней пути добрался Гильгамеш, или легендарных апкаллу.[63]Впрочем, все, что было связано с Амтиду, иначе в Вавилоне и не воспринималось. Здесь же, в сгустившемся мраке, у открытого очага история Заратуштры обернулась обычным, сдобренным достоверностью рассказом о мудреце, первым, по воле Ахурамазды, изложившим, как на самом деле устроен видимый мир, кем были заложены кирпичи в его основание и чем это отозвалось ныне, во дворце Астиага в Экбатанах.

— Спору нет, — добавил Даиферн, — Заратуштра был мудрым человеком. Его послал сам Ахурамазда, чтобы каждый из нас — ты, ты… — он по очереди ткнул пальцем в грудь Нур-Сина, Хашдайи, Акиля, — осознал, зачем он явился на белый свет.

— Зачем же? — спросил Нур-Син.

— Чтобы сражаться, чтобы одолеть тьму и возвеличить свет. Так говорил Заратуштра.

— Расскажи о нем.

— Что я, вождь горного племени, знаю о пророке? Слышал — это да, а объяснить что к чему не могу. Ты спешишь, чужеземец? — неожиданно спросил Даиферн. — Астиаг уже наслышан о твоем приезде и ждет тебя. Не жди от него добра.

— Я знаю, — кивнул Нур-Син. — Вот почему я не стану торопиться, но прежде узнаю все, что здесь слыхали о Заратуштре. Мне говорили, что Астиаг тоже является его последователем.

Даиферн пожал плечами, потом, видно, заинтересовавшись, каким образом посланник Вавилона сумеет задержаться в пути, если стража начнет подгонять его, спросил.

— Чем ты отблагодаришь меня, чужеземец, если я помогу тебе?

— Тебе будет доставлено золото из Вавилона. Ты пошлешь гонца с тайными знаками, и наш царь щедро наградит тебя.

— Я должен верить тебе на слово?

— Конечно. Какой мне смысл обманывать тебя, ведь я же в твоих руках. Ложь есть самый тяжкий, после неблагодарности, проступок на свете.

— Да, — кивнул Даиферн, — ложь — очень тяжкий грех. Так говорил Заратуштра.

Он некоторое время молчал, потом с некоторым даже любопытством спросил.

— Ты полагаешь, я способен поднять руку на гостя, тем более на посланца Набонида?

— Даиферн, я служу своему царю, а ты, как мне видится, не очень-то жаждешь служить своему. Мы можем договориться. Это, во-первых. Во-вторых, меня интересует все, на что можно опереться в жизни, чем можно утешиться.

— Не знаю, захочешь ли ты утешиться словами Заратуштры, но я верю тебе, чужеземец. Я дам тебе снадобье, и ты сильно захвораешь. Я приглашу к тебе самого искусного лекаря в округе, он уже который год воюет со злыми духами-дэвами. Родом он из племени магов, знаток учения Заратуштры. Он поможет тебе.

— Кто такие, эти маги? — спросил Нур-Син. — Я много слышал о них, но все рассказывают разное. Кто убежден в их святости, кто, наоборот, слышать о них не может. Объясни, в чем тут дело?

— Сочинять не буду, скажу, что знаю. Это не много, но могу ручаться за каждое слово. Горы, уважаемый Нур-Син, не располагают к хвастовству, поэтому, если откровенно, я не великая сошка при дворе Астиага. Там есть и более великие князья, вожди, у которых под рукой несколько десятков тысяч народа войны, но и меня маги достали своим высокомерием и ученостью. Спору нет, они много знают — ведают, как служить священному огню, как приготовить священный напиток хаому,[64]умеют разговаривать с посланцами Ахуромазды, особенно с Благой мыслью, но за то, чтобы узнать волю Господа, мне и всем прочим знатным и сильным приходится много платить. Маги — это родственное кадусиям, мардам, парфянам, персам и многим-многим другим, кто понимает наш язык народам, племя. Оно немногочисленно и явилось в наши края давным-давно, когда Заратуштры на свете не было или он еще в сосунках ходил. Бежали из далекой Бактрианы или Арианы, где мы прежде жили спасались от кочевников. Явились к нам, жалкие, малые, но знающие священные тексты и умеющие поклоняться священному огню и приготовливать священный напиток хаому. Прижились маги в земле каспиев, в области Раи, где столицей Рага, постепенно освоились, поднакопили жирок. Как было не поднакопить, если вожди всех наших племен приглашали магов, чтобы те заботились об огне и варили хаому. По правде говоря, этим обязаны заниматься вожди и старейшины родов, но нам недосуг, вот мы и нанимаем этих, в башлыках, закрывающих рот, чтобы нечистое дыхание не осквернило огонь, совершать обряды, проводить церемонии. Самым знаменитым из магов, поистине святым, был Заратуштра, много претерпевший в юности и, наконец, нашедший убежище и кров при дворе царя Виштаспы. Там он познал истину, затем принялся ходить по стране и объявлять ее своим сородичам, пока не вернулся в Рагу и не возглавил это к тому времени могущественное племя. Многие сильные и знатные теперь без магов, как без рук, но это не значит, что они могут командовать всеми и вся.