Читать книгу "Доченька - Мари-Бернадетт Дюпюи"

Поль, Клод и Матильда вышли из кафе. Мари попросила сына поскорее навестить их дома, в Обазине:

— Камилла не понимает, почему ты так редко появляешься дома. Лизон скоро обручится с Венсаном. Думаю, они не станут откладывать свадьбу, поэтому прошу, приезжай! Будет просто замечательно, если у тебя получится быть дома в это воскресенье!

— Мам, я не могу ничего обещать! Поцелуй за меня Нанетт, Адриана и Камиллу. Нам пора! До скорого, Ману!

И, обменявшись на прощанье взглядами, они разошлись. Клод прикурил сигарету. Он явно нервничал, и Поль это заметил. Когда мать с сестрами уже были далеко, он сказал:

— Держу пари, Клод, ты втюрился в мою среднюю сестру! Признай, она хорошенькая! Правда, характер совсем не сахарный. В детстве она из нас с Лизон веревки вила.

Клод невесело глянул на приятеля. Тщательно подбирая слова, он ответил:

— Даже если бы Матильда была самой красивой на свете, я бы в нее не втюрился. Если она про меня будет спрашивать, так ей и скажи.

Поль в недоумении потер подбородок. Насколько он успел заметить, Ману приложила немало усилий, чтобы понравиться Клоду, хотя обычно предпочитала, чтобы первый шаг сделал парень.

— Не сказать, чтобы я обиделся, и все же… Наша Ману тебе не понравилась?

— Давай не будем об этом! Забудь! Мне вообще не надо было приходить! — пробурчал Клод.

Поль уже привык к перепадам настроения товарища. Вместе они направились в улочку, где оставили свой грузовик.

Октябрь 1942 года

— Похоже, у малышек волчий аппетит! Я посадил вдвое больше овощей, и все равно урожай картофеля тает, как снег на солнце! — не переставал удивляться Луи, новый садовник приюта.

В Обазине, как и на всей территории страны, ощущалась нехватка продовольствия. Адриан Дрюлиоль, супруг Ирэн, часто тайком забивал скот и раздавал мясо тем, кто наиболее остро нуждался в помощи. Нелегко было сводить концы с концами и в приюте. По словам Луи, Мари-Тереза Берже, «мама Тере», по ночам ходила за мукой на мельницу Бордебрюн в маленькую деревню Шастанёль.

Почему ночью? Этого Мари никак не могла понять. Поэтому решила расспросить Леони:

— Что происходит в приюте? Почему мадемуазель Берже ходит за продуктами ночью? Я пыталась спросить у матери-настоятельницы, но она не захотела со мной говорить!

— Дорогая Мари, какая же ты все-таки наивная! Скажи, ты заметила, что в городке появились новые лица? Идет война, Мари! Из северных и восточных регионов люди бегут к нам, в свободную зону. Сюда же едут и евреи, отправляют к нам своих детей. У Гитлера страшные планы относительно семитов! Из проверенных источников я узнала, что Гиммлер и его заместитель Гейдрих получили приказ разработать и воплотить в жизнь план «окончательного решения еврейского вопроса».

— Неужели это «окончательное решение» подразумевает и детей тоже?

— Мари, открой глаза! Еврейские дети наравне со взрослыми носят «желтую звезду»! И поверь, им, так же как и их родителям, грозит смерть!

— Ты хочешь сказать, что девочки, которых недавно привезли в приют, это…

— Да! Среди наших воспитанниц теперь есть девочки-еврейки. Это секрет, который я могу рассказать тебе, как своей любимой старшей сестре, и я уверена, что ты нас не выдашь. Но прошу тебя, не проговорись, их жизнь зависит от нашего умения молчать. Адриан тоже в курсе. Я расскажу матери Мари-де-Гонзаг о нашем разговоре, думаю, для нее это будет большим облегчением.

Мари показалось, что ледяная рука сжимает ей сердце. Адриан знает! А она каждый день ходила в приют и при этом оставалась в полном неведении…

Адриан дорого заплатил за признание Леони: Мари потребовала, чтобы он рассказал ей все, что знает, о том, что происходит в регионе, абсолютно все.

— Хорошо, раз ты на этом настаиваешь!

Рассказ занял не один час. За это время Мари испытала целую гамму чувств — возмущение, гнев, волнение, печаль… Наконец она не выдержала:

— Господи, кем же нужно быть, чтобы творить такое! То, что гибнут взрослые, ужасно, но истреблять детей… И все-таки мне обидно, что мать Мари-де-Гонзаг предпочла скрыть от меня правду. Теперь мне понятно, почему воспитанницы перестали посещать общественную школу!

— Ты права, но только отчасти. Успокойся, дорогая, прошу тебя! С 1940 года в приют время от времени поступают девочки из еврейских семей. Там же живут и несколько взрослых женщин-евреек. Приняв их у себя, мать-настоятельница пошла на огромный риск. И рискует не только она, опасность нависла над всеми: и над маленькими еврейками, и над сиротами, и над монахинями и учителями… Неудивительно, что они стараются как можно меньше людей посвящать в своп дела. Достаточно одного случайно оброненного слова — и все будет кончено. Нацисты преследуют евреев повсюду, даже в свободной зоне.

— Признаюсь, я словно свалилась с небес на землю, поговорив с Леони! Но скажи, сколько их, этих девочек-евреек? И как они к нам попали?

— Сейчас всюду на евреев устраиваются облавы, ты это знаешь. Мать Мари-де-Гонзаг всегда поддерживала отношения с Эдмоном Мишле, он один из активистов Сопротивления. Эдмон Мишле — ревностный христианин, который не на словах, а на деле выполняет Божьи заповеди. Это он попросил мать-настоятельницу приютить детей. Он пытается спасать не только евреев. Мишле помогает укрыться преследуемым режимом Виши жителям Эльзаса и Лотарингии, немцам-антифашистам и многим другим людям, вынужденным скрываться от гестапо. Девочек привозили чаще всего ночью, по две-три за раз. В приюте их сейчас двенадцать человек, самой маленькой — шесть, самой старшей — тринадцать. И с ними две мамы.

— Я всегда знала, что мать Мари-де-Гонзаг — удивительная женщина! Но мне страшно, Адриан! То, что ты рассказал, — ужасно! Мы живем в страшное время…

В памяти Мари возникли лица девочек-сирот, которых она встретила в прошлое воскресенье по дороге на вокзал. Все они были в пальто и одинаковых беретах цвета морской волны. Девочки парами шли по дороге и весело распевали:

Обазин — красивый городок!

Как мы счастливы в приюте!

В твоих стенах мы всегда послушны,

И на сердце у нас радость.

Теперь Мари поняла, почему на службу в приют взяли еще одну учительницу — мадемуазель Соланж Гургю: количество воспитанниц возросло за счет девочек-евреек. Мадемуазель Жанна рассказала Мари, что мадемуазель Соланж приехала из зоны военных действий к своей бабушке, которая живет в Иссандоне, это недалеко от Алассака. По словам Жанны, мадемуазель Соланж была прекрасно образованна и, кроме прочего, замечательно пела и отлично изъяснялась на немецком. Поступив на работу в приют, она получила возможность самой зарабатывать себе на жизнь.

Мысли Мари снова вернулись к воспитанницам, встреченным ею на прогулке.

— Скажи, еврейские девочки не выходят за пределы приюта? — с тревогой спросила она у Адриана. — В воскресенье я их не видела!