Читать книгу "Сын епископа - Кэтрин Куртц"

Паника Марис, когда они поняли, что означает случившееся для них обоих… отчаяние Дункана… дерзкая договоренность встретиться ночью в часовне… сама встреча – испуганный обмен клятвами перед лицом одного только Господа… А затем плотское воплощение брачных уз в теплом укромном уголке на чердаке конюшни – поспешное, суетливое, только частично удовлетворенное, но, тем не менее, радостное… и такая скорая разлука… следующее утро, когда Дункан наблюдал как они покидают Кулди и его жизнь, и никому из их не приходило в голову, что она уже несла в себе плод их любви… Эмоции, вызванные воспоминаниями Дункана, хлынули в разум Дугала с такой силой, что им было невозможно сопротивляться, но как только ментальные каналы открылись, Дугал больше не испытывал ни страха, ни дурных предчувствий. Дункан уловил тот самый момент, когда Дугал, сделав осознанный выбор, позволил их разумам соединиться… и ментальная волна, всколыхнувшаяся, когда Дугал, открывшись разуму своего отца, дающая новый толчок к объединению их воспоминаний и дум.

Оставив закрытыми только те области, которые он не мог открыть никому – его священнические секреты и обязанности, исповеди других людей – Дункан выплескивал воспоминания о годах, потерянных им и Дугалом, переплетая их с собственными воспоминаниями Дугала – более редкими по количеству, но не менее сильными и дорогими его сердцу. И Дугал, ощутив это однажды, радостно продолжил делить воспоминания.

Ни один из них не мог потом вспомнить, в какой момент Дугал, покачнувшись, обнял Дункана обеими руками и заплакал, и когда из глаз Дункана хлынули слезы радости. Все, что они могли вспомнить, это то, что, когда их воспоминания стали размываться, и они вернулись в сознание, Дугал оказался сидящим на колене своего отца, а Дункан нежно поглаживал волосы сына, а когда Дункан разорвал ментальный контакт, все барьеры, разделявшие их, исчезли.

– С тобой все в порядке? – прошептал Дункан через мгновение.

Довольно сопя, Дугал отодвинулся, чтобы посмотреть на Дункана, и кивнул, вытерев глаза рукавом.

– Голова немного болит, но это, наверное, просто похмелье. Ничего страшного.

– Давай посмотрим, могу ли я что-нибудь сделать с этим, – пробормотал Дункан, кладя руку на лоб Дугала и прикасаясь большим и средним пальцам к мгновенно закрывшимся глазам. – Глубоко вдохни, выдохни… почувствуй, как боль уходит. Хорошо.

Потребовалось еле заметное целительное касание, чтобы боль ушла. Дункан мог понять это по легкому контакту между ними, который установился между ними так же просто, как это бывало у него с Морганом, когда они что-то делали вместе. Когда он убрал руку, Дугал открыл глаза, чтобы испуганно посмотреть на него. На сей раз в его янтарно-миндальных глазах не было и тени нездоровья.

– Это было Ваша целительская магия? – спросил Дугал.

– Самую малость, – улыбнулся Дункан. – Но если ты немедленно не сойдешь с моей ноги, то мне придется исцелять мышечную судорогу, – добавил он, сдвигая Дугала со своей ноги и вздрагивая, когда кровь вновь заструилась по жилам. – Боюсь, что мы не очень хорошо все это спланировали. Мне надо было усадить тебя поудобнее.

Немного смущенный и неуклюжий Дугал встал на ноги, слегка покачиваясь, пока Дункан не усадил его снова.

– Меня просто немного пошатывает, – возразил Дугал. – Со мной все будет нормально. Но нас ждет Келсон. Мне не терпится рассказать ему.

– Я… думаю, что лучше подождать с этим до окончания церемонии, – сказал Дункан. – Я понимаю тебя, но сейчас ему есть о чем подумать и без этого. Это подождет.

– А мы не опоздаем?

Дункан покачал головой. – То, что мы сделали, заняло гораздо меньше времени, чем ты думаешь. У тебя есть время отдышаться.

– О, – застенчиво улыбнувшись, Дугал немного расслабился, затем внезапно схватил руку Дункана и прижал ее к своим губам.

– Отец, – прошептал он удивленно. – Вы на самом деле мой отец… значит, я – тоже Дерини. – Он замолчал, чтобы сглотнуть. – Вы знаете, что когда я первый раз увидел как Келсон использует свои способности, я захотел, чтобы я хотя бы частично был Дерини? Он усыпил человека, чтобы я мог спокойно зашить руну на его руке. Я просто помечтал тогда, но, может быть, уже тогда я начал о чем-то догадываться?

– Может быть, – негромко ответил Дункан. – Я думаю, что твои способности в отношении лошадей, скорее всего, тоже происходят от этого. Бронвин умела вызывать птиц. Может быть, ты даже станешь когда-нибудь целителем.

– Я? Целителем? О, я никогда не смогу изучить все это. На это потребуются годы.

– Теперь у нас есть эти годы, – прошептал Дункан. – У нас будут и время, и учителя. Ты удивишься, как быстро приобретаются некоторые навыки, когда ты знаешь кто ты. И Аларик, и я можем научить тебя тому, что знаем сами… и Риченда.

– Леди Риченда – Дерини?

– Да, и обучена в совсем других традициях нежели Аларик и я. Она тебе понравится.

Дугал покраснел. – Если она когда-нибудь станет разговаривать со мной. Ты думаешь, герцог Аларик рассказал ей о том, что я сказал про нее вчера? Честно говоря, я имел в виду совсем не то как это выглядело.

– Я знаю, сын. И если Аларик сказал ей, я уверен, что она не была оскорблена. Однако, что касается Аларика, то я думаю нам пора присоединиться к нему и Келсону.

– Да, и увидеть как наш король женится! – согласился Дугал. Поднявшись, он вспомнил о ширале и почтительно поднес его к губам, а потом протянул его Дункану.

– Вот. Наверно, ты должен получить это обратно.

– Нет, храни это, в память о твоей матери.

– Но… тогда у тебя от нее ничего не останется, – начал Дугал.

– У меня останется все, – ответил Дункан, касаясь кончиками пальцев щеки Дугала. – У меня есть ее сын.

Глава 41

А в другой комнате, недалеко от этой, другой, духовный сын Дункана готовился с своему бракосочетанию, раздражаясь и изнывая от нетерпения, пока портные окончательно заканчивали его свадебный наряд. Бархат длинной малиновой мантии Келсона был усыпан множеством крошечных золотых слитков с выгравированными халдейнскими львами, его туника была разделена на четыре поля, два из которых были украшены так же как мантия, а два оставшихся были обратными – на золотой ткани алым шелком были вышиты крошечные львы. В знак уважения к горскому происхождению своей невесты, он перевязал свои волосы на затылке золотистым шнурком, но не стал сплетать их в косичку, как это принято в Приграничье. Из подвалов казначейства принесли большую золотую корону из переплетенных крестов и листьев, которую, как говорили, носил Малкольм Халдейн, когда, почти сто лет назад, женился на другой меарской принцессе, и, когда портные, закончив свое дело, собрали свои инструменты и ушли, Келсон осторожно провел пальцем по одному из листков короны и поглядел на Моргана. Некоторые даже говорили, что эта корона когда-то принадлежала Синилу Халдейну, и, может быть, даже предшествовавшему ему печально известному Фестилу. Если это было так, то ее, возможно, видел и даже касался сам Святой Камбер.