Читать книгу "Облачные замки - Майкл Роэн"

Он тихонько отворил дверь и пропал. Сноп сияния за ним не мог проникать через окно в коридоре.

Я долго смотрел ему вслед. А затем, поскольку, как он сказал, у меня было предостаточно времени, я сел и стал читать. Иногда я подливал себе кофе и съедал очередное печенье. Но в конце концов, исполнившись сознанием чего-то, но только не времени, я встал из-за стола, но тут же вспомнил, что надо нажать кнопку переговорного устройства.

– Просто хотел сказать, что собираюсь вернуться.

– Очень хорошо, Стив, – ответил голос, и в нем послышался смех.

Это была не Клэр. Голос был похож на голос Элисон. Я сделал глубокий вдох и взялся за дверную ручку.

Никакого света не было. В руке моей была не дверная ручка, а гладкое древко копья, и я держал его высоко против стены дыма, поднимавшегося клубами, прорезываемого языками пламени и источавшего отвратительный запах. Вторая моя рука лежала на Граале. Боль ушла, усталость и ужас, которые я даже не успел заметить, испарились, как утомление от долгого рабочего дня под очищающей струей душа. Чистая горная речка прыгала и пузырилась по моим венам, конечности мои наполнила сила древних дубов и кленов, а тело мое было почвой, в которой они пустили свои корни. А над моей головой сверкало солнце Гейленталя. На мгновение я превратился в королевство Грааля, я был и каналом передачи, и представителем его власти. Благоговение снизошло на меня, и я ощутил его безвременную тяжесть и бушующую силу, от которой, казалось, сотрясается и колеблется копье в моей руке. Но оно принадлежало мне, и я махнул им широким открытым жестом, очертив над головой полукруг. От копья отделился свет, золотистый свет, который вспыхнул и засиял ослепительно ярко.

Свет запрыгал, заставляя заблестеть тусклые поверхности, а светлые превращая в жидкое расплавленное пламя. Свет дождем обрушился на поднятые к нему лица и излил на них свое тепло. Свет оградил их, словно защитный барьер, за которым мерк уродливый мир, оказавшийся вне его пределов. И все же он не оглушал и не слепил своей яркостью. Он проник в мою руку, превратив ее в жезл чистейшего стекла, простертый над расплавленным золотом. Кровь перестала течь, боль превратилась в мгновенное, разливающееся по всему телу облегчение, клетки принялись делиться с удвоенной скоростью, и изорванная плоть срасталась так, что на ней не оставалось даже шрамов. Я увидел, как Элисон, лежавшая на носилках из прутьев, внезапно напряглась от той резкой боли, что обычно следует за неожиданным улучшением состояния, но и эта боль тотчас отступила. У Молл, стоявшей рядом, волосы заструились в потоке невидимого глазу ветра, глаза загорелись, а сама она стала излучать серебристое сияние, как драгоценный камень, который поднесли к самому огню. Она превратилась в расплывчатый контур на фоне темноты, в фонтан огня: ее меч оставлял в воздухе длинный огненный хвост.

Я потянулся к ним сквозь это пламя и через их восхищенные глаза увидел то, что было за ними: источники их внутренней сущности. Они тоже засияли всевозможными цветами и оттенками – от поблескивающего красными огоньками света Джипа, который сгущался до темно-бордового, когда он, не веря собственным глазам, смотрел на свои руки, до мерцающего зелено-голубого свечения Элисон, похожего на темное стекло или сумеречную гладь океана. Элисон проводила руками по сверкающим волосам и смеялась. Затем без всякого предупреждения возникло ощущение текучести, падения во внезапно образовавшуюся пустоту, и в моем мозгу возник целый рой мыслей, нагромождение образов, сменявших один другой. Восемнадцать образов, слегка затуманенных, с какой бы точки я на них ни смотрел, и каждый представлял собой человеческую фигуру, походящую на статую, только что отлитую, выпавшую из формы и распространяющую вокруг себя сноп яркого света. Языки пламени, отражаясь, поднимались все выше, пока я не почувствовал, что тоже воспаряю над землей.

Именно это и было мне нужно! Я – мы – дотянулись до земли, подхватили Грааль и понесли его наверх, и это у нас получалось так легко, как будто он был не тяжелее мыльного пузыря. Я повернулся лицом к лесу, и все остальные повернулись вместе со мной.

Надвигавшиеся на нас лесные огни бушевали и пригибались к земле, как будто над ними проносился ураганный ветер, и создания Брокена, убегая, тоже падали и барахтались в пыли. Обступившие нас деревья бились в конвульсиях, когда на их кроны попадал мимоходом золотистый свет, и там, где падал на землю луч, почва вздымалась и разбрасывала деревья. Скалы раскалывались, трещины и пропасти с грохотом закрывались или заполнялись волнами грунта и камней. Огромный пласт земли лежал чистым и разровненным и вел по склону к площадке, где мы приземлились. Там – чудо из чудес – все еще ревел моторами «Голубь». А под кораблем, роя копытом землю, белый жеребец нетерпеливо тряс головой. Медленно, неторопливо мы двинулись вниз по склону среди пульсирующей световой завесы. Все взялись за руки, вскрикивая от восхищения, когда свет падал на них; но мои руки были заняты. Впрочем, это не имело значения. Я был связан с ними узами гораздо более тесными, чем простое прикосновение.

Именно этого жаждал Грааль – состояния, отчасти похожего на состояние Брокена, но при этом ничуть не жуткого и паразитического. Грааль тоже искал воплощения в плоти и крови; но по свободной воле свободных умов, и лишь на некоторое время. Это ничего не отняло бы у помогающих ему, но многое дало бы им.

Лес расступился перед нами. Мы добрались до места, где стоял камень Ле Стрижа. Теперь он лежал поверженный и расколотый, а на земле осталось лишь несколько черных полос-царапин. Я тщетно пытался найти глазами горку пепла. Мои мысли совпали с мыслями Джипа, и он медленно покачал головой.

Не было отдано ни одного приказания; да в них и не было нужды, даже для коня. «Голубя» подтянули ближе к земле – казалось до невозможности странным, что я могу дотронуться до каната, но чувство это нельзя было назвать неприятным, – и мы полезли на дирижабль. Жеребец послушно отправился в трюмное стойло. Запустить моторы и отдать швартовы было делом минуты. Все происходило в полной тишине, а когда мы поднялись в воздух, нас подхватила такая мощная волна радости и облегчения, что она, казалось, может понести нас и без помощи водорода. Стоя у незакрытой двери, я наблюдал за кипящим в огне горным хребтом и за теми существами, которые все еще боролись там за свою жизнь; было совершенно ясно, что делать там больше нечего. И все же я в последний раз поднял копье, повинуясь внезапно охватившему меня импульсу жалости и сострадания.

– Силой того, чего ты возжелал, я лишаю тебя твоей власти. Как должно исцелить все раны, исцеляю и твои. И разрушаю стены страданий, которые ты возвел. Иди прочь и обрети мир!

Свет загорелся беззвучно и молниеносно, этакая танцующая, движущаяся сеть огня. Брокен не в силах был уже противостоять ей или как-то защититься. Мы увидели, как затряслась гора и часть ее склона сорвалась единой грохочущей лавиной. Я уже представлял себе репортажи, которые опубликуют завтра газеты, сообщая о подземных толчках в горах Гарца, причинивших лишь небольшой ущерб этому популярному месту отдыха. Если, конечно, не считать эту обрушившуюся часть склона. Комментаторы будут слегка пошучивать, что это событие довольно символично, – и будут правы. Но они не увидят, как увидел я, мелькнувшее над вершиной горы темное сияние, похожее на огромные рваные крылья взлетающей птицы. Что-то покинуло Брокен. Что-то уменьшившееся и ослабшее и поэтому не имеющее уже сил задерживать рассвет.