Читать книгу "Добрый мэр - Эндрю Николл"

— Пора! — сказал Тибо. — Жди в прихожей, пока я тебя не позову.

Он отнес в такси два теплых одеяла, потом вернулся к открытой двери.

— На улице никого нет. Пошли! — Тибо подхватил свой саквояж и сделанный из шторы узел с одеждой Агаты.

Агата добежала до такси, запрыгнула в него и сразу же выглянула в окно, чтобы посмотреть, как Тибо запирает дверь на ключ и несет багаж к калитке. Уложив вещи, он надел фуражку и сел за руль.

— Твой колокольчик плачет, — сказала Агата.

— Знаю. Слышу.

Тибо свернул на улицу Сервантеса и направился в сторону порта. Через несколько минут такси уже стояло на пароме. За бортом проплыл маяк. Тибо сидел, вцепившись в руль, опустив козырек фуражки пониже, и не выходил из машины. Голову он держал прямо, но смотрел в зеркало заднего вида — на исчезающий за кормой Дот. Город становился все меньше, расплывался в серой дымке и наконец, слившись с морем, исчез в волнах. Ничего не осталось, кроме бледно-зеленого купола собора, а потом и он пропал, только сверкнула золотом моя статуя — и ушла под воду, как «воронье гнездо» на мачте тонущего траулера.

Когда Дот окончательно скрылся из глаз, Тибо устремил взгляд вперед и смотрел на брызги морской пены, пока из волн не начал вырастать Дэш. Сначала в воздухе показался тонкий серый дымок его коптилен, потом ветер принес рыбный запах, который ни с чем не спутаешь, затем показались трубы, красные черепичные крыши, белые дома и пристань.

Добрый мэр Крович достал рекламный проспект, который вручил ему Гильом. Стрелочки на карте указали путь по узким улочкам центра и затем на окраину, где брусчатка сменилась извивающейся среди дюн дорогой из утрамбованного песка. Так они доехали до самой дальней оконечности острова, до крошечной гостиницы на забытом берегу, за которым уже ничего не было, кроме горизонта и неба.

Такси, покачиваясь, въехало в заблаговременно открытые ворота. Тибо поцеловал Агату и укрыл ее одеялами.

— Я вернусь через несколько часов. Веди себя очень тихо. Не шуми и попытайся уснуть. Так время пройдет быстрее.

Когда Тибо закрывал ворота, из дверей гостиницы показалась полная женщина в черном платье.

— Вы господин Крович? — спросила она. — Мы вас ждали.

Впервые за двадцать три года Тибо назвали просто «господином Кровичем», так что сначала он улыбнулся, и только потом ответил:

— Да, это я, — и вошел в гостиницу.

~~~

В гостинице «Царица Катерина» Тибо не отказался бы провести весь остаток жизни. Это здание с низкими потолками, прокопченное не хуже знаменитой местной селедки, было погружено в полумрак, однако в окна его сквозь зеленоватые выщербленные стекла пробивался отраженный морем свет и танцевал на стенах. Воздух полнился песней волн, криками чаек и всепроникающими ароматами, исходящими из кухни госпожи Лешмич.

— Вы как раз к обеду, — сказала она, усаживая гостя за стол у камина, в котором что-то бормотали во сне угольки. Тибо съел горячие пирожки с мясом, вкусный хлеб и отличный сыр, запил это все крепким красным пивом, удовлетворенно вздохнул и уснул.

А вот Агата, запертая в машине, не смогла уснуть, как ни старалась. Она улеглась на широкое заднее сиденье, свернулась калачиком в яме, продавленной Емко, но уснуть не получалось. Некоторое время она лежала, уткнувшись носом в обивку и вдыхая запах кожи, людских седалищ и мириад крошек от печенья, что угнездились в щелках между подушками; потом села и выглянула в узкий просвет между шторками. Стекло запотело от ее дыхания, нос оставил круглый след. В гараже, бывшем когда-то конюшней, было темно и пыльно. Из-под старинных деревянных ворот пробивался желтоватый свет, но он был слишком устал и слаб, чтобы добраться до углов. Агате был виден кирпичный пол и колеи, оставленные в нем колесами карет, которые заезжали сюда и выезжали назад с тех самых дней, когда изобрели подкову. Кроме того, на полу там и сям лежали соломинки, занесенные ветром, а также ржавые банки и садовые инструменты, которые всегда пробираются в гаражи. Вот и все. Смотреть не на что. Тибо ушел каких-то десять минут назад, а ей уже скучно. Агата пересела к другому окну. Там тоже ничего не было, только стена и старый мешок на гвозде. Скучно. Не на что смотреть. Нечего понюхать. Не с кем поиграть. Скучно.

«Какой, черт побери, в этом смысл? — спросила она сама себя. — Какой смысл быть собакой, если нельзя веселиться?»

Она просунула нос в полукруглое окошечко в перегородке, отделяющей заднее сиденье от места водителя, пытаясь обнаружить какие-нибудь следы, оставшиеся там от пребывания Тибо, но безуспешно: только запахи старого сукна от фуражки таксиста и табака из его трубки. Нет Тибо. Нет любви. Пахнет одиночеством.

Агата поборола желание завыть, три раза повернулась кругом на своих одеялах, превратив их в подобие пирожного-корзинки из тех, что продавались в кондитерском отделе магазина госпожи Октар, тихонько хныкнула что-то вроде «Тибо» и улеглась, положив подбородок на кожаную подушку.

Шли часы. Полоска солнечного света под воротами ненадолго расширилась, потом снова сузилась и пропала. В такси стало совсем темно, но Тибо проснулся только тогда, когда первые посетители стали сходиться в бар, захлопала дверь, а по каменному полу тихо зашуршал принесенный ветром песок.

Госпожа Лешмич улыбнулась ему из-за стойки.

— Похоже, вы здорово устали.

Тибо протер глаза тыльной стороной ладони.

— Сколько времени?

— Самое начало седьмого. Не желаете ли еще пива? А может быть, рома? Наш ром славится на весь остров.

Тибо выпил кофе без рома («Может быть, чуть попозже») и заявил:

— Пойду распакую саквояж.

Когда он направился к двери, завсегдатаи бара склонились поближе друг к другу, по всей видимости, обсуждая появление в их глуши нового лица.

Агата нетерпеливо ждала его в темной машине. Тибо скормил ей несколько прибереженных печений.

— Еще несколько часов, и мы двинемся в путь. Сегодня замечательная ночь для морской прогулки. К утру будем дома.

Сказав это, Тибо снова поцеловал Агату в нос, взял саквояж и отправился назад в гостиницу.

Распаковывать вещи он не стал — просто поставил саквояж на кровать и провел следующие несколько часов в баре, сидя у окна и глядя на море, на волны, на далекие паруса. В восемь, когда на горизонте сгустились тучи, он попросил госпожу Лешмич упаковать ему еды для ночной рыбалки и вышел «подышать свежим воздухом».

Во дворе никого не было, а в машине сидела раздраженная Агата, едва не обезумевшая от скуки.

— Я пришла к выводу, что быть собакой — все равно что снова стать маленькой девочкой: все время жди взрослых, все время делай, что они говорят!

— Но мне казалось, что именно этого ты и хотела. Я думал, ты хочешь жить в моем доме, чтобы я приглядывал за тобой.