Читать книгу "Нибиру. Книга 1. Пробуждение - Игорь Михалков"

— Пошли.

— Да погодите вы! Это же настоящее научное открытие. Конечно, необходимо проверить, не подделка ли это…

— Пока мы не найдем Игорев дневник, и думать забудь о каких-либо открытиях. Тебе же сказано: на кону судьба многих и многих.

Антон обреченно двинулся за полковником дальше, то и дело озираясь, словно боясь, что скелет исчезнет. Пустые глазницы черепа неотрывно смотрели ему вслед.

Через двадцать шагов звуки падающих капель стали более слышны. Потянуло сыростью и гнилью. Откуда-то сверху, из маленькой щелочки в камне, пробивался лучик полуденного солнца.

— Кажется, пришли, — сказал Павел Геннадиевич, останавливаясь в центре вместительной пещеры.

Туннель уперся в высокую глыбу. Широкая в основании, она сужалась кверху, теряясь в каменном потолке. На гладкой поверхности красивыми рядами располагались символы, глубоко вырезанные в граните.

— Поверить не могу, — едва вымолвил Антон. — Египетский обелиск в Карпатах! Древнеегипетский язык!

— Какой возраст этой каменюки? — напряженно спросил полковник. Он все время прикасался к пистолету, словно боялся, что ученый может его атаковать.

— Так сразу и не скажу. Надписи похожи на письменность первой династии. Основатель Менес, он же — Нармер. Это примерно третье тысячелетие до нашей эры. Но саму надпись могли сделать и позже.

«Например, написать это мог мой отец», — пришло на ум.

— Перевести сможешь?

— Наверное, — без уверенности ответил Антон.

Он нашел несколько знакомых иероглифов. Затем еще парочку. Строки появлялись в его сознании, казалось, быстрее, чем удавалось вспомнить перевод.

Гонимые теми, кто их создал, шли они сквозь мировой океан,

Вечно голодные, отвратительны даже Неумолимому Разрушителю,

В утробе его затаились,

Пока не прибыли, куда не ступала нога их предков.

Жаждой отягощенные, искали пищу,

Но не могли насытиться плодами обетованного Острова.

Решили по образу предков создать себе подобных,

Чтобы пить из них силу и никогда больше жажды не знать и голода.

Первыми были ни-фе-ли-мы, наместники проклятых,

Их оставили, когда вернулись гонимые к путешествию,

Вторыми сделали Слабых, чей род человеческим зовется.

Загнали в города под небесными домами и больше не были голодны.

Когда по Четвертому кругу Неумолимый Разрушитель вернулся,

Не в силах найти утраченный дом,

Узрели, что ни-фе-ли-мы обрели рассудок и породнились со Слабыми.

Обетованный Остров не захотел быть добычей охотников.

Отверженные в ярость пришли,

Слуг нечестивых на пытку и кровавый пир засудили,

Но первые дети не желали склониться.

И ужас царил над водой и над сушей.

Красное око Неумолимого Разрушителя вечность горело.

Камень воспылал, и города нифелимов под землю ушли.

Вернулись вечно голодные, занялись делом кровавым,

На трупах слуг и Слабых зверей пируя.

Кто выжил из первых детей, спрятался от хозяев.

Ночью, когда все спали, вышел он из норы и убил.

Много охотников больше не спустятся к добыче.

Сестра Неумолимого Разрушителя — Ти-а-мат, известная всем,

Погибла в осколках камней, затмив собой солнце.

В страхе бежал Разрушитель, оставив на Острове семя свое.

На Пятый круг он вернется.

И вздрогнут Слабые и их покровители Острова,

Ибо спустятся крылатые змеи и не будут знать голода,

А восставших не останется больше в пепле.

Вернутся гонимые обратно и найдут когда-нибудь тех, кто их создал.

Тогда остановится время.

Пока же мы, потомки остановивших Разрушителя первых детей,

Ждем прихода охотников, создавая Звенья Цепи,

Надеемся, что она никогда не порвется.

И Остров наш всегда защищен будет от гнева тех, кто создал нас.

За дверью находится Звено,

Применяй его мудро.

— Примерно вот так переводится, — заключил Антон, переводя дух. — Однако не могу понять, о чем здесь речь. Есть два знакомых мне понятия — «нифелимы», падшие ангелы из библейской истории, и «Тиамат» — мать богов из шумерской и более поздних мифологий. Судя по всему, перед нами дверь, — ему внезапно снова вспомнилось видение из детства — горная тропинка и громадный камень на склоне. — Но как эту дверь открыть и надо ли это делать — не имею представления.

— Отойди подальше. — Голос полковника был напряжен до предела. По лицу Павла Геннадиевича щедро стекали градины поты. Смотрел он прямо на обелиск.

Ученый машинально отшагнул и охнул. Из монолита беззвучно проталкивалась серая тень. Воздух пропитался смертельной опасностью.

Вашингтон, округ Колумбия, Североамериканское Содружество

21 марта 2012

Солнце еще не поднялось и до половины высоты диспетчерской башни. Электронное табло над выходом из терминала, небрежно померцав рекламой особо стойкого мужского дезодоранта, показало четверть шестого утра. Со стороны Чесапикского залива задувал холодный ветер, но от забитой неподвижными автомобилями стоянки и длинного стойбища автобусов до выхода к грузовой платформе сновали целые толпы в футболках и шортах. Даже в такую рань Вашингтонский аэропорт имени Даллеса пожирал пассажиров сотня за сотней.

У раздвижной двери бранились несколько афроамериканцев. Они угрожающе размахивали руками, отгоняя какого-то паренька азиатской внешности, настырно лезущего в компанию. Один в сердцах отпихнул ногой металлическую урну, и она с тяжелым грохотом покатилась по пандусу для багажа. Азиат коротко взвизгнул и ретировался в здание. Его обидчики сменили гнев на восторженные выкрики, но вскоре вернулись к словесной перепалке. К возмутителям спокойствия издалека, из приоткрытого окна патрульной машины, присматривался полицейский. Он, впрочем, не спешил наводить порядок, поскольку был один и всем своим видом показывал, что смена скоро закончится.

Под аккомпанемент возбужденных выкриков из терминала вышел невысокий светловолосый парень. Дорогая одежда, небольшой рюкзачок и безразличный вид свидетельствовали о том, что он не принадлежит к беженцам. Кроме того, он выходил из аэропорта, а не входил туда.

— Раше? — залепетал один из афроамериканцев, самый худой из компании. Кинулся к парню. Заискивающе глядя на него, несмело тронул за лямку рюкзака. — Рашэн мэн? Ты хотэт такси? Такси нэ хочишь?