Читать книгу "Прекрасная Катрин - Жюльетта Бенцони"

Арно, улыбаясь, поднял руку, чтобы положить на голову жены, но тут же остановился.

– Подумай о сыне. Ты его кормишь, ему нужна здоровая мать.

Все это звучало чрезвычайно логично, даже мудро, но у Катрин невольно сжалось сердце. Впрочем, он принес те же извинения матери: не поцеловал ее, а только поклонился и слегка кивнул Мари. Изабелла де Монсальви смотрела на сына с удивлением и некоторой тревогой.

– Почему ты не снял панцирь? Неужели ты собираешься ужинать, имея на плечах пятьдесят фунтов железа?

– Нет, матушка. Я не стану ужинать, то есть не стану ужинать здесь. Мне следует быть начеку. Крестьяне сообщили тревожные вести. По ночам какие-то подозрительные люди бродят по округе. Одни из них явно изучают укрепления, а некоторые даже пытались взобраться на скалу. Я должен познакомиться с гарнизоном замка, проверить все вооружение и боеприпасы. Несколько дней мне лучше побыть с солдатами. Я уже приказал поставить походную кровать в башне Сен-Жан, той, что ближе всего подходит к скалистому выступу…

Он повернулся к Катрин, бледной и рассерженной. Из гордости она не произнесла ни слова, но на лице ее было написано страдание. Почему он решил отдалиться от нее, лишить ее тех счастливых часов, когда они были ближе и дороже всего друг для друга?

– Мы должны быть разумными, сердце мое. Идет война, а на мне лежит тяжкая ответственность за судьбу крепости.

– Если ты хочешь перейти в башню Сен-Жан, отчего я не могу поселиться вместе с тобой?

– Оттого, что женщина не может находиться среди солдат! – сухо произнесла мать Арно. – Пора вам уже понять, что жена воина должна прежде всего уметь подчиняться!

– Неужели жена воина должна и сердце свое заковать в стальную броню? – воскликнула Катрин, глубоко задетая и словами, и тоном свекрови. – Неужели душа ее должна быть заключена в панцирь?

– Именно так! Женщины в нашем роду никогда не опускались до слабости, даже если им было очень тяжело, и особенно тогда, когда было тяжело! Впрочем, вы вряд ли разделяете подобные чувства, ибо вас воспитывали по-другому.

В словах старой дамы звучало презрение, которое она даже не считала нужным скрывать, и Катрин почувствовала, как кровь бросилась ей в голову. Она уже собиралась язвительно ответить, но ее опередил Арно:

– Оставьте ее, матушка! Если вы не способны ее понять, то старайтесь не показывать этого! Ты же, дорогая, будь мужественной, ибо иначе нельзя. Я не хочу, чтобы ты страдала от одиночества.

Он направился к двери, а Катрин изо всех сил пыталась сдержать подступающие слезы. Все, что происходило сегодня, вновь приобрело черты абсурда, о котором она уже стала забывать. Неужели Бернар-младший увез с собой беззаботное счастье, радость жизни и покой? И опять ожили старые призраки, вернулись сомнения и страхи, казалось, побежденные доводами рассудка. Катрин чувствовала, что начинает задыхаться в этих стенах, которые наклонялись, будто желая придавить ее своей тяжестью. Что делать ей в этом незнакомом замке, среди двух женщин, ненавидящих ее лютой ненавистью? Почему Арно покинул ее? Разве он не знает, что без него все теряет и вкус и цвет? Когда его нет с ней, наступает бесконечная безжалостная зима…

Холодный голос свекрови вывел ее из оцепенения.

– Давайте ужинать! – сказала Изабелла де Монсальви. – Больше ожидать некого.

– Прошу простить меня, – произнесла Катрин, – но я не хочу есть. Вы прекрасно поужинаете и без меня. Желаю спокойной ночи.

Быстро поклонившись, она вышла из залы. На лестнице ощущение удушья исчезло. Решительно, ей дышалось гораздо лучше вдали от Изабеллы и Мари. Она подобрала тяжелые юбки, чтобы быстрее подняться к себе, почти бегом преодолела последние ступени и упала в объятия Сары, уже уложившей Мишеля. Дрожа от холода и одновременно от горя, молодая женщина прижалась к верной служанке, инстинктивно ища спасения и утешения в этих теплых руках.

– Если мне придется постоянно находиться с этими двумя женщинами, Сара, я не выдержу! От них обеих исходит такая ненависть, такое презрение, что их, кажется, можно потрогать рукой. Завтра же, как только я увижу Арно, я скажу ему, что он должен выбрать, что…

– Ты ничего не скажешь! – твердо заявила Сара. – Стыдись, ты ведешь себя как девчонка. И все почему? Потому что у мужа есть другие заботы и он не может себе позволить ворковать весь день возле тебя? Какое ребячество! Он мужчина, у него своя мужская жизнь. А ты обязана быть ему опорой. Бывают минуты, когда это тяжело, ужасно тяжело. Но надо иметь мужество.

– Мужество! Мужество! – со стоном произнесла Катрин. – Настанет ли день, когда от меня перестанут требовать мужества? У меня его больше нет, слышишь, нет!

– Неправда!

Сара, с материнской нежностью обняв молодую женщину, усадила ее на скамеечку. Золотоволосая голова тут же прильнула к плечу цыганки.

– Малышка моя, тебе понадобится очень много мужества, больше, чем ты думаешь, но ты все преодолеешь, потому что ты его любишь, потому что ты его жена.

Катрин закрыла глаза, пока нежная рука гладила ее по волосам, и не видела, как по темным щекам цыганки вновь полились слезы. Она не слышала немую молитву, которую беззвучно шептали толстые губы, – страстную молитву о том, чтобы миновала ее великая беда, чтобы хватило у нее сил пережить ужасное несчастье…

– Благородная госпожа, – крикнул с порога запыхавшийся солдат, – мессир Арно зовет вас! Скорее… это очень срочно! Вы нужны ему… Он болен!

– Болен?

Катрин, швырнув на пол пряжу и веретено, рванулась к двери.

– Что с ним? Где он?

– В донжоне. Он осматривал бойницы. Вдруг ему стало плохо… он упал. Пойдемте, госпожа, пойдемте скорее!

Катрин не стала терять времени на вопросы. Бросив последний взгляд на сына, мирно спавшего в колыбели, и решив не звать Сару, которая должна была вот-вот вернуться с кухни, она подобрала юбки и побежала за солдатом. Едва она ступила за порог замка, налетел порыв ветра, хлестнувший ее прямо в лицо. Юбка облепила ноги, словно мокрая простыня. Впереди возвышался донжон в клубах тумана, которые кружились на ветру, как в бешеном танце. Катрин инстинктивно пригнулась и упрямо двинулась к массивной башне. Она изнемогала от беспокойства и в то же время испытывала какую-то странную радость. Наконец-то он позвал ее! Наконец-то она ему понадобилась!

Вот уже неделю, с тех пор как он переселился в башню Сен-Жан, она почти не видела его. По утрам и по вечерам он приходил в замок, чтобы поздороваться с матерью и женой, но не целовал их. Горло побаливает, объяснял он, и мучает кашель. По той же причине он отказывался подходить к сыну. Встревоженная Катрин призвала к себе Фортюна и, расспросив его, забеспокоилась не на шутку. Арно почти ничего не ел, ночами не ложился и без конца расхаживал по своей комнате.

– Когда слышишь ночью эти шаги, то можно свихнуться! – признался маленький гасконец. – Что-то мучает монсеньора, но говорить об этом он не желает.