Читать книгу "До последнего - Дэвид Бальдаччи"

Когда Веб обернулся к Гвен, надеясь получить объяснения то заметил, что она, глядя на часовню, замерла и словно впала в транс. Впрочем, это продолжалось не больше минуты, после чего она отвела глаза от часовни и посмотрела на Веба.

— Я католичка. А это, как вы, наверное, догадались, — часовня. Мой отец был церковным старостой, а двое его братьев — священниками. Религия всегда играла в моей жизни большую роль.

— Так, значит, это вы построили часовню?

— Да, в память о моем сыне. Я приезжаю сюда почти каждый день в любую погоду и молюсь о спасении его души. Надеюсь, вы ничего не имеете против?

— Ну что вы.

— Скажите, а вы сами — религиозный человек?

— В определенном смысле, — смущенно сказал Веб.

— Раньше я много думала. Все пыталась понять, почему то, что случилось, коснулось столь невинного существа, как мой маленький сын. Но найти ответа на этот вопрос так и не смогла.

Она соскочила с коня, зашла в часовню, перекрестилась, достала из кармана крохотный молитвенник, после чего встала перед алтарем на колени и стала молиться. Веб наблюдал за ней в полном молчании.

Через несколько минут она поднялась на ноги и подошла к Вебу. Они снова пустились в путь и через некоторое время подъехали к большому зданию, которое, судя по всему, уже довольно давно пустовало.

— Это так называемый «Старый обезьянник», — сказала Гвен. — Его построил Сенник, который содержал в нем шимпанзе и бабуинов. У него даже гориллы были. Не знаю, зачем ему это все было нужно. Говорят, что когда какая-нибудь обезьяна сбегала отсюда, жившие в этих местах вечно пьяные от пива болваны отправлялись охотиться за животным, мотивируя это тем, что присутствие обезьяны в здешнем лесу их нервирует. Они прозвали лес, который окружает ферму, «обезьяньими джунглями». Меня до сих пор передергивает при мысли, что эти негодяи забавлялись, расстреливая несчастных животных из ружей.

Они слезли с лошадей и вошли в здание. От времени крыша в доме прохудилась; в комнатах все еще стояли выстроившиеся в ряд ржавые поломанные клетки. Вдоль стен были сделаны желоба — должно быть, в них сбрасывали обезьяний помет и прочую дрянь. Цементные полы были завалены мусором, какими-то проржавевшими механизмами, сухими ветками и прелыми листьями. Веб невольно задался вопросом, для чего изобретателю и автомобильному конструктору было держать у себя обезьян, но ничего путного в голову ему не приходило. Все его теории были довольно мрачными. Может, этот Сенник проводил эксперименты над животными? Резал их? Подвергал воздействию электротока? Как бы то ни было, место это было невеселое, и от него веяло безнадежностью, меланхолией, даже смертью. Веб был рад, когда они с Гвен вышли наружу.

Они продолжили поездку по ферме, причем Гвен останавливалась у каждого здания и добросовестно рассказывала о том, как, кем и когда оно было построено. Через некоторое время Веб уже стал путаться в информации, которую обрушила на него Гвен. Взглянув мельком на часы, Веб обратил внимание, что прошло уже более трех часов с того момента, как они покинули «конный центр».

— Думаю, нам пора возвращаться, — сказала Гвен. — Для первого раза три часа более чем достаточно. У вас будет болеть все тело.

— Но я в порядке, — заметил Веб, — и эта поездка доставила мне немалое удовольствие.

Он говорил сущую правду. Поездка и впрямь ему понравилась. Более умиротворенного и расслабленного состояния он давно уже не испытывал. Возможно, он не испытывал подобного состояния никогда в жизни. Однако когда они вернулись в «конный центр» и Веб слез с седла, неожиданно выяснилось, что спина и нижние конечности у него совершенно затекли и онемели до такой степени, что ему стоило немалого труда переставлять по земле ноги и держать корпус прямо. Гвен заметила его деревянную походку и улыбнулась.

— Завтра у вас будет болеть кое-что другое.

Веб в этот момент как раз растирал ягодицы.

— Я чувствую, на что вы намекаете.

К ним подошли двое работников и взяли у них лошадей. Гвен сказала Вебу, что они снимут с коней упряжь, а потом вычистят их.

— Обычно эту работу выполняет сам наездник, — добавила Гвен. — Уход за животным помогает наладить с ним более тесный контакт. Лошадь должна понимать, что ее хозяин о ней заботится.

— Что-то вроде установления партнерских отношений, верно?

— Совершенно правильно. Именно партнерских. — Гвен посмотрела на примыкавший к «конному центру» офис. — Извините, Веб, я должна на некоторое время вас оставить.

Когда она ушла, Веб стал развязывать и снимать с ног кожаные чехлы.

— Впервые ездили верхом после долгого перерыва? — Веб поднял глаза и увидел направлявшегося в его сторону Немо Стрейта. Неподалеку стоял грузовичок, в кузове которого лежало сено, а в кабине сидели двое парней в бейсболках, смотревших на Веба во все глаза.

— Черт, откуда вы знаете?

Стрейт подошел к Вебу и облокотился о каменную подставку. Кинув взгляд в сторону офиса, куда пошла Гвен, он сказал:

— Она отличная наездница.

— Мне тоже так показалось. С другой стороны, я не очень во всем этом разбираюсь.

— Но иногда она перегибает палку и может основательно загнать животное.

Веб посмотрел на него с любопытством.

— А мне казалось, что она любит лошадей.

— Бывает и так: кого любишь, того и мучаешь, верно?

Веб никак не ожидал, что Стрейт заведет с ним разговор на такую щекотливую тему. Прежде он представлялся Вебу эдаким грубым деревенским мужланом. Выяснилось, однако, что это человек неглупый, наблюдательный и, возможно, даже до определенной степени чувствительный.

— Насколько я понимаю, вы давно занимаетесь лошадьми?

— Всю жизнь. Некоторые считают, что хорошо разбираются в этих животных. Но это иллюзия. Лошади себе на уме. С ними нельзя расслабляться. Позволишь себе такое — мигом копытом по башке схлопочешь.

— Что ж, мне кажется, это относится и ко многим людям.

Стрейт едва заметно улыбнулся, после чего мельком взглянул на своих людей, которые сидели в грузовике и продолжали глазеть на них с Вебом.

— Вы и вправду считаете, что мистеру Кэнфилду грозит опасность?

— Я ничего не могу утверждать на сто процентов, но уж лучше перестраховаться, чем потом лить слезы.

— Кэнфилд, конечно, любит поворчать и все такое, но мы здесь все его уважаем. Он не получил свои деньги в наследство, как большинство состоятельных людей округи, а заработал их собственным горбом. Я лично к таким людям всегда отношусь с уважением.

— Понятно... Имеете представление, как тот телефон мог попасть к нему в машину?

— Не скрою, я думал об этом. Но дело в том, что этот автомобиль никто, кроме мистера и миссис Кэнфилд не водит. У всех работников свои машины.